Магомет Мамакаев - Зелимхан

Опять со всех сторон загремели выстрелы. Но едва кто-нибудь, из солдат пытался приблизиться к заветному стогу, невидимый абрек вскидывал винтовку, и очередной смельчак падал на землю. Несмотря на окрики офицеров, желающих идти на верную смерть оказалось немного, и скоро перестрелка прекратилась. Воцарилась напряженная тишина. Только из дома Элмарзы доносились женский плач и причитания. Это плакала жена Элмарзы: пуля, посланная Зелимханом на чердак, поразила предателя в сердце.

Шли часы, и солдатам представлялось, что абрек давно мертв, но суеверный ужас перед ним был столь велик, что все предпочитали дождаться утра, чтобы увидеть его труп.

Но едва в предрассветном тумане стали вырисовываться окружающие предметы, словно из-под земли перед солдатами появился Зелимхан.

— Эй, господа офицеры, взгляните сюда! — крикнул абрек. — Меня не берут ваши пули! А сейчас пора утренней молитвы.

И он громко запел:

Это было так неожиданно, что солдаты застыли в ужасе, не веря своим глазам.

— Не слушайте его, у этого разбойника нет бога! — крикнул кто-то из офицеров и скомандовал:

— Огонь!..

Грянул залп, и Зелимхан упал как подрубленный. Но в тот же миг снова вскочил на ноги и выпустил еще пять смертельных пуль в своих врагов. Дальше все происходило, как в фантастическом сне: раздавался залп, абрек падал, как заколдованный, вставал, и снова гремели его выстрелы. И так продолжалось минут двадцать. Наконец он упал и не встал. Но когда один из офицеров с криком «ура»! устремился к нему, Зелимхан, видимо, не в силах поднять винтовку, сразил его выстрелом из браунинга.

Все было уже кончено: ноги его подкосились, и он опустился на колени. Кровь текла из его многочисленных ран так, что он походил на какой-то красный призрак. И все же Зелимхан встал во весь рост и, громко читая Ясын [14] Ясын – отходная молитва, обычно читаемая по-арабски на смертном одре или на могиле усопшего. , пошел навстречу подползавшим к нему солдатам.

— Ложись, ложись! — истерически крикнул Кибиров, прячась за стог соломы.

А Зелимхан шел на врагов и читал:

— Ясын вал-куранил хаким, иннакала минал мурсалийм...

Еще выстрел — и Зелимхан рухнул на свою винтовку. Оборвались слова Ясына, но еще долго никто из солдат и офицеров не решался подойти к нему, на всякий случай всаживая десятки пуль в мертвое тело абрека. Потому что и мертвый он казался своим врагам живым.

Когда Муслимат, придя из магазина домой, со слезами на глазах сообщила матери, что газетчики на улицах Грозного кричат об убийстве солдатами Кибирова абрека Зелимхана, Бици просто не поверила.

— Успокойся, доченька, — сказала она довольно спокойно, — ничего дурного с твоим отцом не произошло.

— Как же мама, я сама видела эту газету, — плакала Муслимат.

— Эти газеты уже много раз извещали свет о гибели твоего отца. А он оказывался потом живым и невредимым. И сейчас царские чиновники хотят похвастаться перед людьми.

Бици и правда с годами поверила в неуязвимость Зелимхана для врагов, но вскоре после разговора с дочерью в дом к ней явился важный чиновник и предложил вместе с ним отправиться в Шали, чтобы опознать труп мужа. Но и к этому Бици отнеслась спокойно, даже заявила, что ей в Шали нечего делать. Однако все же поехала туда по настоянию Зезаг, которая после гибели Солтамурада верила всяким снам и дурным предчувствиям...

Стояла грустная пора осеннего листопада. В Шали на базарной площади собралось множество военных разных чинов, а у их ног действительно лежал безоружный мертвый Зелимхан. Бици сразу узнала его. Кровь отхлынула от ее лица, еще чернее стали темные глаза, брови насупились. Дрогнули колени, а худые жилистые руки схватились за сердце. Но сердце не выдало ее, и на вопрос полковника: «Узнаете его?» — жена знаменитого абрека отрицательно показала головой. Увидев бледное и суровое лицо матери, Муслимат тоже сказала:

— Нет, это не наш отец.

Только Зезаг призналась, что это и есть Зелимхан. Бици так и не промолвила ни слова. Она стояла, полагая, что ей отдадут труп мужа; дабы она могла похоронить его.

Нет, штаб-ротмистр Кибиров не собирался отдавать свою добычу. Как главный герой сегодняшнего дня, он важно восседал на стуле впереди собравшихся, возвышаясь над мертвым Зелимханом и довольный своей жертвой. Но на молчаливую толпу крестьян он поглядывал настороженно и недоверчиво. Их хмурые лица невольно внушали ему страх. А тут еще письмо от однокашника по кадетскому корпусу, в котором тот сообщал о своем участии в подавлении крестьянского бунта против помещиков в Тверской губернии. «Значит, не только в одной Чечне эти недовольные... Их развелось по всей России», — подумал Кибиров, напуганный этим письмом, и ему показалось, что стул, на котором он сидит, вдруг покачнулся, отчего левая нога штаб-ротмистра, закинутая на правую, машинально сползла на землю.

Подошел какой-то офицер. Он принес хорошо знакомую Бици винтовку Зелимхана и положил ее поперек груди мертвого абрека, затем поднял его холодную руку и вложил в нее рукоять браунинга. Фотограф сделал несколько снимков, после этого Бици с детьми и Зезаг увезли обратно в город.

Спустя несколько дней Бици узнала, что Зелимхана зарыли где-то во дворе канцелярии Шалинского пристава, не совершив похоронного обряда. Об этом с большим сочувствием сообщил ей поручик Грибов. И Бици почему-то впервые захотелось рассказать этому незнакомому офицеру о своем любимом муже, о себе, о своих детях, поведать всю печальную историю своей семьи. Она стала говорить торопливо, сбивчиво, коверкая русские слова, опасаясь, что офицер не дослушает ее до конца. И говорилось все это для того, чтобы ей дали возможность похоронить Зелимхана с соблюдением обряда мусульманской религии и традиций чеченцев. Когда Бици закончила свой рассказ, поручик задумчиво сказал:

— Поезжайте, Бици, во Владикавказ к генералу, я помогу вам. Думаю, что он разрешит похоронить вашего мужа по всем правилам.

— А примет ли меня генерал? — усомнилась Бици.

— Не может не принять, — ответил поручик. — Ведь он же человек.

— Мой муж при жизни много раз просил генерала Михеева отнестись к нему по-человечески, но тот и слушать не хотел...

Грибов поднял голову и увидел изможденное лицо женщины.

— Теперь разрешит. Мертвый никому не опасен, — сказал он, опуская глаза.

Начальника Терской области Бици увидеть не удалось: он был в отъезде. Вдову знаменитого абрека встретила генеральша. Держалась она вежливо, даже сочувственно.