Эрин Хантер - Долгая ночь

Золотистая собака позвала Грозу в их логово. Но она отправилась сначала на прогулку. И наматывала круги вокруг лагеря до тех пор, пока не отогнала от себя глубокий, лишающий разума сон.

Всю ночь Гроза продремала урывками, распластавшись на земле перед логовом.

И то и дело вскакивала побродить, чтобы избавиться от неприятного ощущения – ей всё время казалось, будто она куда-то проваливается. А потом на небо выползла проснувшаяся Собака-Солнце, и остальные собаки покинули логово. Только тогда Гроза осмелилась забраться внутрь и сомкнуть уставшие веки.

А сейчас Грозу стал терзать мучительный приступ голода. Но как же его утолить? Разделить со стаей утреннюю трапезу? Нет! Только не это! – её живот скрутился узлом в знак протеста. Гроза и сама понимала: пойти туда – значит придётся столкнуться с другими собаками, и после её вчерашней перепалки с Бетой они непременно будут пялиться на неё. Эта мысль была невыносимей голода.

«Я ни в чём не виновата, – попыталась убедить себя Гроза. – Разве можно быть хорошей собакой и оставаться безучастной к опрометчивым решениям Беты? Почему Счастливчик не прислушается ко мне?»

А ведь раньше он дорожил её мнением. Даже когда она была ещё щенком, Счастливчик всегда вставал на её сторону. А теперь её Бету занимает только одно: его собственные щенки. Счастливчик готов на всё, чтобы защитить их от всякого зла. Но мысль о том, что реальная угроза исходит от собаки из его окружения, и эта собака ловко скрывает своё тёмное, злое нутро, страшит его. Причём страшит настолько, что он отмахивается от неё всеми правдами и неправдами.

Обвинить самого Счастливчика у Грозы не поднялась бы лапа. Но как бы её Бета ответил на один очень трудный вопрос: кого из собак своей стаи он считает способной на убийство?

Скорее всего, ответ испугал бы Счастливчика.

«Он хочет переложить всю вину на лис, потому что они нам чужие. Они – не собаки. С ними можно сражаться. И их можно побеждать и уничтожать».

Но одним хотением реальность не изменишь.

Гроза поднялась и встряхнулась всем телом. Её стая столкнулась с серьёзным вызовом. И если другие собаки не собираются доискиваться до истины, значит, она докопается до неё в одиночку. Гроза вылезла из логова и потрусила из прямиком в лес.

«А что если это сделала ты?» – снова поколебал её разум глумливый внутренний голос. Гроза вдохнула свежий воздух и высоко подняла голову.

«Если это сделала я… Что ж, тогда я признаю себя виновной и понесу за это заслуженное наказание».

Только вот каким оно будет, это наказание? По спине собаки пробежала мелкая дрожь. Что с ней сделают? Покусают? Заклеймят? Изгонят из стаи? Убьют?

Сталь казнила бы любую собаку, представлявшую угрозу её стае. Но, может быть, мудрая Альфа пощадит убийцу… если сочтёт, что та заслужила пощаду?

Мысли приняли совсем уж мрачный оборот. И Гроза резко отмахнулась от них, как только выбежала на ту поляну, где не так давно было найдено тело Шёпота. Поиск доказательств, уличающих её в убийстве, не сулил ничего хорошего – как и попытка Счастливчика изобличить в этом лис. Но она постарается быть объективной. Это единственный способ выяснить правду.

Должно же быть что-то такое, что упустили из виду все. И что точно укажет на собаку, убившую Шёпота. Уткнувшись носом в землю, Гроза тщательно обнюхала поляну. Место, где был убит Шёпот, всё ещё пахло его кровью, но уже не сильно. Гроза сумела распознать и запахи других собак. Они все избегали ступать по земле, где лежал мёртвый пёс! И вдруг, на какую-то долю секунды, ей показалось…

Радостный лай из лагеря отвлёк внимание сыщицы. И, когда Гроза снова повернулась, она уже не понимала, что ей привиделось. Какой-то сгусток темноты… Но что в нём было не так?

Гроза встряхнулась и снова начала принюхиваться. Запах смятения Шёпота уже заметно ослаб. И Гроза насторожилась. Она должна была унюхать гнев, злость или ярость. Запах эмоций собаки-убийцы не мог испариться бесследно. Но на поляне пахло только страхом Шёпота. И больше ничем. Грозу передернуло. Неужели собака, убившая Шёпота, не испытывала никаких чувств?

«А что, если спящие собаки не испускают таких запахов, как бодрствующие?»

Звуки из лагеря и противный голос в собственной голове мешали сосредоточиться. Нет, ей нельзя отвлекаться! Гроза изо всех сил напрягла обоняние и зажмурилась: «Я должна наконец понять, что там было».

Когда она снова открыла глаза, лес показался ей до странности необычным. Гроза отчётливо различала в нем каждый листик и прутик и в то же время могла охватить взглядом всю сцену. Возбуждение стало спадать.

«Да вон же он!» Тот самый тёмный сгусток, который она заприметила, а потом потеряла из виду. Под раскидистым кустом чернел отпечаток, глубоко вдавленный в мягкую почву. Оттиск чьей-то лапы! Ветви кустарника защитили его от дождя и собак, затоптавших последние следы Шёпота.

Отпечаток был маленький – примерно с лапу Шёпота. И слишком маленький для лапы Грозы. Но довольно глубокий – на бегу его выдавить Шёпот не мог. Значит, он стоял под этим кустом… И, наверное, от страха или напряжения скрёб своими когтями землю.

Но тогда на ней должны были остаться бороздки. А их не было. Гроза поискала глазами следы поблизости. Если Шёпот стоял одной лапой тут, то должны отыскаться и другие отпечатки…

Но она ничего не находила. Пока не кинула взгляд за куст.

Ещё один отпечаток! Почти незаметный за корнями деревьев. И этот след не был оставлен собакой, стоявшей на влажной и рыхлой почве. Его оставила тяжёлая поступь бежавшей собаки.

Гроза прошла от одного отпечатка к другому. Промежуток между ними соответствовал длине шага любого пса величиной с Шёпота Грозе явственно представилась картина: вот Шёпот мчится между деревьями; его преследует по пятам какая-то собака; пёс в смятении и страхе, и их запахи перебивают ему все ароматы леса… А потом Гроза отчётливо увидела прямо перед собой его серую шёрстку – на ней блестели капельки пота Каким отчаянием захлопали его уши, когда пёс обернулся! Как почернели от ужаса его глаза при виде её…

Лапы Грозы приросли к земле, из глотки вырвался сдавленный вой: «Я всё это воображаю или вспоминаю?»

Она снова крепко зажмурилась, попыталась ощутить голод в своём животе, грязь под лапами, запах влажного леса… что угодно, лишь бы не видеть Шёпота, спасающегося бегством… От кого?

Внезапно до её сознания дошло, куда именно вели следы лап. Веки Грозы резко вздернулись, глаза округлились, уши непроизвольно задвигались. Лагерь находился позади, за её спиной. И Шёпот бежал не в лагерь, а из него, прочь от своих товарищей по стае!

Гроза застыла перед вторым отпечатком. К его краешку что-то прилипло. Собака осторожно поскребла землю, и из бороздки выпал маленький белый твёрдый обломок.