Владимир Козлов - Откуда есть пошла земля нарофоминская

7 октября 1892 года. "Получил от Черткова письмо и был очень рад " .

21 апреля 1894 года. "Почти месяц не писал. За это время были у Черткова с Машей. Прекрасная поездка" .

9 августа 1894 года. "Все время часто вижусь с Чертковым. Он физически болен, но духовно тверд" .

25 декабря 1894 года. "На днях радостный для меня приезд Чертковых" .

6 июня 1905 года. Ясная Поляна. Запись короткая. "Третьего дня уехал Чертков. Было очень, сверх ожидания, хорошо с ним" .

17 ноября 1905 года. "Чертков болен, и мне было страшно потерять его" .

20 декабря 1906 года. "Чертков говорил, что вокруг нас четыре стены неизвестности: впереди стена будущего, позади стена прошедшего, справа стена неизвестности, о том, что совершается там, где меня нет, и четвертая, он говорит, стена неизвестности того, что делается в чужой душе. По-моему, это не так. Три первые стены так. Через них не надо заглядывать. Чем меньше мы будем заглядывать за них, тем лучше. Но четвертая стена неизвестности того, что делается в душах других людей, эту стену мы должны всеми силами разбивать — стремиться к слиянию с душами и других людей. И чем меньше мы будем заглядывать за те три стены, тем больше мы будем сближаться с другими в этом направлении " .

17 ноября 1907 года. "Все так же радостное общение с Чертковым. Боюсь, что я подкуплен его пристрастием ко мне" .

6 января 1909 года. "Вчера читал чертковскую переписку с Эртелем. Опять та же самоуверенная, несерьезная интеллигентская болтовня со стороны Эртеля и ясное, твердое понимание Черткова" .

Начиная с весны 1901 года и до 3 сентября 1909 года Л.Н.Толстой жил в Ясной Поляне, ни разу не выезжая в Москву. Наконец 3 сентября он отправился в Щекино, чтобы с утренним поездом уехать в Москву, а затем уже совершить поездку в Крекшино. На этот раз не требовалось ехать в Голицыно, Киевская железная дорога уже была построена, и в Крекшино пригородный поезд делал остановку. Нынешний Киевский вокзал в Москве в то время назывался Брянским.

Однако прежде, чем отправиться к цели того исторического путешествия, Толстой провел около суток в Москве. По приезде (из Тулы) в древней столице Льва Николаевича встретили Чертков, издатель-редактор "Посредника" И.И.Горбунов и представитель сытинского "Русского слова". С последним у Толстого произошел неприятный разговор по поводу затяжки с печатанием сборника "На каждый день". Сборник этот был составлен Львом Николаевичем еще в 1908 году, весной 1909 года передан Сытину для печати, но тот не спешил. Прославленный московский полиграфист всячески затягивал издание, опасаясь судебного преследования за толстовское свободомыслие.

Ночевал Толстой в своем московском доме в Хамовниках. На следующий день с утра Лев Николаевич отправился пешком по Москве. Во время этой прогулки великий писатель встретился со многими неожиданностями. Как отмечал сопровождающий его в этой поездке Гольденвейзер, "Лев Николаевич давно не был в Москве, и все его поражало: высокие дома, трамваи, движение. Он с ужасом смотрел на этот огромный людской муравейник и на каждом шагу находил подтверждение своей давнишней ненависти к так называемой цивилизации".

Таков был вывод музыканта, а вот что рассказал сам Толстой:

— У ворот одного дома, я вижу, стоит немолодая женщина и просит дворника разобрать какую-то записку. Дворник, очевидно, не может разобрать. Я подошел и предложил помочь. Дворник, увидав перед собой невзрачного старичка, грубо закричал: "Что не в свое дело вмешиваешься, ступай отсюда!" Люди здесь так же изуродованы, как природа.

Другой эпизод из того же дня отъезда в Крекшино, дня 4 сентября 1909 года — это оценка Толстым памятника Гоголю. К нему заглянули по пути на вокзал. Памятник работы скульптора Николая Андреева только что был открыт в Москве к столетию со дня рождения Н.В.Гоголя. Естественно, неординарный образ великого мастера сатиры вызывал экстравагантные оценки, но преимущественно брань. Чертков и сказал об этом Льву Николаевичу. Тот подошел поближе, обошел памятник, затем, внимательно осмотрев, сказал:

— Мне нравится, очень значительное выражение лица.

Потом добавил:

— Я вообще не люблю памятников. Трудно что-нибудь сделать. Художник должен передать душу человека, а ему нужно лепить его задницу.

Вместе с Толстым в Крекшино приехали несколько известных в то время музыкантов, которые иногда развлекали писателя. Музыкальные затеи принадлежали виолончелисту А.Могилевскому и А.Гольденвейзеру.

Толстой много гулял по окрестностям Крекшина, бывал в соседних деревнях, встречался с людьми разных возрастов и профессий.

6 сентября Л.Н. записывает в своем дневнике:

"Жив. Проснулся бодро. Пошел гулять… Кое-что записал в книжке, кое-что хорошее забыл. Приходили крестьяне Крекшина и привезли от Цимермана "Миньон" .

Дальше:

"Мало работал. Слушали музыку. Пришло много народа: трое молодых крестьян, один евангелик, как всегда упорный…"

В Крекшине Лев Николаевич написал два очерка — "Разговор с прохожим" и "Проезжий и крестьянин". В основе этих произведений лежат подлинные встречи и беседы с людьми на нарофоминской земле. Очерк "Разговор с прохожим" был впервые опубликован в "Юбилейном сборнике Литературного фонда" в 1910 году. Два года назад печатался в нашей "Основе".

В основе очерка "Проезжий и крестьянин" также лежат действительные эпизоды встреч и бесед в Крекшине. Запись одной из них была сделана Толстым 11 сентября 1909 года. В процессе дальнейшей работы над очерком писатель поменял композицию, состав действующих лиц, исключил все автобиографическое. Последнее исправление он вносит, уже уехав из Крекшина и из Москвы, 22 октября того же года. Но при жизни Толстого очерк не был опубликован. Его напечатали только в 1917 году в газете "Утро России".

Во время пребывания Льва Николаевича Толстого в Крекшине состоялось у него множество встреч с людьми разных социальных групп. Ни для кого эти встречи не прошли бесследно, самому писателю они тоже дали пищу для создания новых художественно-публицистических произведений. Таковы, например, уже названные мною очерки (во многих случаях их относят к другому жанру — рассказу) "Разговор с прохожим", "Проезжий и крестьянин". С кем бы ни была назначена встреча, Толстой к каждой из них готовился. В то время слово великого писателя значило для русского человека не меньше, чем слово государя императора. Однажды во французском журнале была напечатана карикатура, изображающая одновременно Льва Толстого и царя Николая II в соотношении таком же примерно, как изображают Гулливера и лилипутов. Толстой (Гулливер) был представлен в яловых сапогах и холщовой рубахе, с крестьянской косой. Царь — в присущей императору мантии, но уж очень неказисто. Под рисунком была короткая подпись: “Два царя в России".