Мария Плахова - К островам Индийского океана

А зачем спрашивать? Вот они, весь экипаж, снова на работе. И Сергей Холмов в клетчатой ковбойке, обтянувшей худенькие плечи, больше не кажется мальчишкой.

Вечером отправляемся в общежитие Южного отделения в гости к акванавтам. Шторой закрывает окно цветущая сирень. Члены экипажа по очереди чистят картошку, достают из холодильника ужин. Есть люди, в большом и малом остающиеся самими собой: в комнате ничего лишнего — гантели, раскрытая, с недоигранной партией шахматная доска, гипсовая улыбка Нефертити, на самодельных стеллажах стопки книг.

Без громких слов, «без звона» работает в Южном отделении Института океанологии рядом с ветеранами молодежь. Штудируют учебники водолазного дела, читают книги, испещряя абзацы вопросительными и восклицательными знаками, и библиотекарь, наверное, ссорится с ними из-за пометок на полях.

Не каждому дано ходить на дно в батискафе, даже если он не желтый, а белый. Так буднично, но не просто делается наука.

Над рабочим столом приколота кнопками большая любительская фотография «Витязя». В том самом рейсе, где возле подводной вершины горы Ампер мечтал Сергей найти Атлантиду. Что ж, как любит говорить моя дочь, еще не вечер!

Пока молодой акванавт провел под водой всего сто пятьдесят часов. Время есть.

Сергей найдет Атлантиду как-нибудь в другой раз.

«3 марта в 15.05 по местному времени пришли на рейд Порт-Саида для дальнейшего перехода Суэцким каналом. Сильные шестибалльные ветры юго-западного направления несут из африканской пустыни большое количество мельчайшей пыли и песок, которыми покрылись палубы и все надстройки…»

— И это вблизи Африки?

Иосиф Исаевич Гительзон, доктор биологических наук, член-корреспондент Академии наук СССР, работает над проблемой свечения, или биолюминесценции, моря. Знакомство наше началось еще в период совместного рейса на «Дмитрии Менделееве» в Океанию.

— Свечение моря — одно из прекраснейших проявлений жизни на нашей планете, — говорит Иосиф Исаевич.

В море с океанологами выходит он не в первый раз, испытывая в экспедиционных условиях батифотометры, разрабатываемые лабораторией фотобиологии Красноярского института физики.

— Где синева? Где небо? Ни света, ни солнца…

Гительзон пожимает плечами, он, как и я, поражен пейзажем. От Африки тянет холодом, с обращенного к Европе борта веет слабым теплом. В воздухе мутное марево, в бесцветных небесах бесформенные облака, в снастях подвывает ветер.

На мачте рядом с советским полощется красно-синий с белыми продольными полосами флаг. На рейде Порт-Саида вода рябит мелкими морщинами странного зеленоватого оттенка, будто армаду разномастных кораблей скопом затолкали в огромный хлорированный бассейн. Контейнеровозы и танкеры, буксиры, суда грузовые и пассажирские под флагами всех стран. Вавилон этот покорно ждет формирования каравана для прохода Суэцким каналом. Стали на якорь и мы.

Иногда белесый солнечный свет прорывается сквозь хмарь, и тогда вода приобретает цвет расплавленного олова. Медленно, бессистемно, как во сне, перемещаются корабли по заливу, оставляя за кормой искрящуюся полоску, будто, наскучив ожиданием, бродят из угла в угол. Даже чайки не оглашают криками сонное царство, описывают беззвучно круги над мачтами, растворяются бесследно в высоте. Какое-то отчаянно ржавое судно, очнувшись, неожиданно выбрасывает из желтой трубы черную струю дыма, не торопясь перемещается на несколько метров и вновь замирает будто уткнувшись в невидимую черту.

— Однажды мы целых десять дней ожидали разрешения на вход в канал, — утешают бывалые моряки, члены экипажа.

— Зато судьбой нам дадено дойти до пирса Адена, — бормочет Плахова, отскребая палитру.

Я тоже написал пару этюдов, но кто поверит в Москве, что писано возле Африки. Закончив работу и собрав этюдник, за отсутствием ярких впечатлений, отправляюсь в конференц-зал изучать историю Суэцкого канала.

Уже в глубокой древности существовал судоходный канал, соединяющий Средиземное и Красное моря. Построенный многие тысячелетия назад, он постепенно подвергался разрушению. В период расцвета персидского государства царь Дарий приказал восстановить канал — повеление это высечено на каменных, раскопанных в Египте плитах. По свидетельству античных ученых Геродота и Страбона, «канал фараонов» еще в древнем Египте связывал дельту Нила с Красным морем; в VIII веке, повинуясь приказу багдадского халифа, канал засыпали.

Первые проекты нового сооружения появляются после открытия морского пути в Индию вокруг Африки, а в конце XVIII века в связи с расширением международной торговли постройка канала через Суэцкий перешеек становится необходимостью. Десять лет длится начатое в апреле 1859 года строительство, и лишь в ноябре 1869 года состоится официальное открытие канала для судоходства.

Построенный руками египетских феллахов (более двадцати тысяч которых погибло при строительстве) канал стал пропускать первые суда.

В Константинополе на конференции (в число стран-участниц входила и Россия) был определен международный режим работы канала. Согласно принятой конвенции, канал должен был оставаться открытым для торговых и военных судов всех стран как в мирное, так и в военное время. Любая блокада признавалась недопустимой, право свободного прохода предоставлялось даже военным кораблям воюющих государств.

Однако правила конвенции вскоре были нарушены: в 1882 году Египет оккупировали английские войска. Великобритания, подписав конвенцию, отказалась ее выполнить и во время первой мировой войны объявила об установлении протектората над Египтом.

Сразу после своего сооружения в 1868 году Суэцкий канал стал объектом ожесточенной межимпериалистической борьбы. Захват Египта и зоны канала — одна из целей гитлеровской Германии во время военных действий в Северной Африке в 1940–1942 году.

В 1952 году в Египте происходит революция, в 1953 году провозглашается республика. В 1956 году Суэцкий канал национализируется.

Империалистические государства предпринимают против Египта карательные санкции, движение судов прерывается. В 1967 году в результате агрессии Израиля против арабских народов международное судоходство вновь прекращается на долгие восемь лет. Канал заминирован.

Перед открытием судоходства возникла острая необходимость расчистить фарватер. Однако в лоциях и на картах Красного моря не были отмечены происшедшие за эти годы изменения: новые коралловые рифы и банки, в которых намертво застревали поставленные тралы. Особую опасность представляли затонувшие суда: взрывы могли произойти в любую секунду. Дополнительные трудности создавала близость израильских войск — провокации не прекращались. «Фантомы» и «скайхоки» кружили над советскими кораблями в опасной близости. Израильские торпедные катера с расчехленными орудиями демонстративно ложились в дрейф по курсу.