Мария Плахова - К островам Индийского океана

Кабинет Джона Адама — глубокая застекленная ниша на первом этаже галереи, сюда не долетает разноголосый шум переменки. Полутораметровая модель яхты с оснасткой сделана руками учащихся, на мачте трехцветный флаг республики. Африканские скульптуры, декоративный батик, натюрморты в технике акварели, масла. Многочисленные фотографии отражают увлечение студенческого ансамбля танцами и музыкой, спортивные призы говорят о высоком уровне спорта. Стены увешаны таблицами с расписаниями занятий, программами, календарями.

— Колледж — промежуточное звено между средней и высшей школой, — говорит Адам.

— Каково его основное назначение? — вопрос Иосифа Исаевича.

— Подготовить способную молодежь к поступлению в университеты Англии, Франции, Австралии. В последние годы многие сейшельцы обучаются в социалистических странах, например в Югославии. Несколько человек учатся в институтах Киева и Московском университете.

И пока рассматриваем объемистый журнал — ежегодник, иллюстрированный фотоматериалами и юмористическими рисунками учащихся, пронзительный звонок возвещает о конце переменки.

В аудитории, куда приводит нас директор колледжа, вопрошающие глаза, оживленные лица. Креолы, индийцы с иссиня-черными прядями волос, европейского типа светловолосые юноши, рыженькие девушки с распущенными по плечам локонами. Тремя секторами поднимаются ряды, каждый выше предыдущего, за столиками по три человека.

При словах Адама «гости из Советского Союза» по аудитории проходит легкий шепоток.

На безукоризненном английском Гительзон читает лекцию сейшельским студентам, и в речи его то и дело звучат слова «Москва», «университет». Рассказывает об организации в Советском Союзе науки, о Сибирском отделении Академии наук, о задачах экспедиции.

И кажется — мир не так уж велик. Незримая нить от сибирского академгородка пересекла экватор, дотянулась до затерянных в просторах Индийского океана Сейшельских островов. Когда указка, демонстрируя путь «Курчатова», огибает Европу и по карте шествует в Южное полушарие, аудитория приподнимается с мест. Глаза, блестящие, как антрацит, светлые и темные, серьезные и с веселой искринкой, следят за указкой. В классе, вмещающем сто учащихся, напряженная тишина, полуоткрыты рты, внимательны взгляды. Голос Гительзона перебивают лишь посвистывание и треньканье резвящихся на лужайке птиц. Иосиф Исаевич переходит к рассказу о своей лаборатории.

— Борис Владимирович! Не поможете ли вы нарисовать батометр?

— Корабль в любом ракурсе — пожалуйста. Боты, шлюпки, киты, акулы — тоже. А насчет батометра я пас.

Лектор удивлен. Его батометр кажется ему простым как божий день и ясным даже неспециалисту. И хотя ответ Алексеева звучит на чистейшем русском языке, выражение лиц и мимика сделали диалог понятным — заулыбались, засмеялись, задвигались. Приходится Гительзону самому брать голубой мелок и рисовать свой прибор. А затем наступает время обращенных к лектору вопросов. Они следуют один за другим. О свечении. О приборах, его определяющих. О методах, результатах, перспективах.

— А знаете, — скажет, вернувшись на корабль, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Академии наук Гительзон, — ведь они задавали мне очень дельные, очень толковые вопросы.

— Например?

— Я рассказывал о свечении и фиксации его приборами в глубинах океана. Первый вопрос, заданный мне девушкой-студенткой, был: удалось ли установить, какие именно организмы и каким образом излучают свет?

И неудивительно: кабинеты биологии, физики, химии и другие приспособлены к серьезной экспериментальной работе, оборудованы приборами: программа по биологии в Сейшельском колледже соответствует программе Кембриджского университета.

— Занятия в нашем классе искусств добровольные, аудитория комплектуется по призванию и таланту, — рассказывает преподавательница, когда мы появляемся в большом светлом помещении с открытыми, во всю стену проемами окон. Молодая женщина в голубой строгой блузке, с тяжелой копной вьющихся каштановых волос кажется сверстницей своих учеников. Уважительно и ласково они зовут ее по имени — Кристина.

Для нас, гостей, сооружена выставка-экспромт. Живопись и рисунки, выполненные в различной технике, уже развешаны на стенах — не каждый день появляются на Сейшелах советские художники. Судя по экспозиции, молодежь тщательно штудирует натуру, стремится передать характер и материальные особенности предметов. Сложные формы океанских раковин, узоры кораллов, живые и сухие цветы и растения. Немало портретов, рисунков с обнаженной модели.

— Многие рисуют у нас в классе «просто так», — рассказывает Кристина, — но для иных искусство — призвание.

Винсента Катима и Камиля Стренга она считает самыми одаренными из своих учеников. Немного смущаясь, темноволосые рослые юноши снимают со стеллажей объемные папки с рисунками. Винсент и Камиль мечтают учиться в Советском Союзе. Несколько молодых сейшельцев уже учатся в Москве. В библиотеке колледжа много переводной литературы из СССР, в классе искусств среди пособий находим репродукции с картин Сурикова и Репина, Саврасова и Левитана, Васнецова, Рябушкина, Врубеля. Есть альбомы репродукций и с работ современных мастеров изобразительного искусства.

Класс полон света, широкое окно выходит на внутренний дворик. Плотные, подбитые черной тканью драпировки регулируют силу освещения. Вдоль одной из стен — полки с материалами для работы: рулоны ватмана, холста, краски и кисти — все выдается бесплатно.

Тем временем Винсент и Камиль, развязав тесемки толстой папки, извлекают рисунки и акварели. Примечательно, что, работая на плейере, молодые художники не стремятся к выигрышным мотивам, а уж их-то на Сейшелах предостаточно. Любой предмет кажется им достойным изучения, отсюда — многочисленные фрагменты: камень на дороге, стволы в пятнах солнечного света, цветущий куст… Попавшее в поле зрения изображено с протокольной точностью.

— Мы еще не умеем постигать живописную структуру пейзажа, — говорит Кристина, — но хотим научиться передавать, как трепещут листья и переливается вода…

Методика преподавания в колледже «еще ищет себя», работы студентов класса искусств не следуют определенной школе, в значительной степени «каждый поет свою песню». Составляющие экспромтом созданную выставку работы (в основном композиции учащихся) во многом грешат рассудочностью, яркая, прекрасная природа тропиков предстает монохромной, налицо стремление к символике, гротеску.

Гигантский рак душит в клешнях человечка; из взбудораженных вод тянутся разверстые пасти чудищ; полузвери-полупризраки осаждают города — хаос тел, взрыв фантазии, вакханалия эмоций. И рядом «Рыба на тарелке» того же автора — скрупулезно выполненный натюрморт, с тщательно проработанными деталями.