Мария Плахова - К островам Индийского океана

Так не будем удивляться: именно он оказывается мастерской, где обрабатывают «коко де мер»! Не раз и не два миновали мы эту постройку в странствии но Виктории, как Тильтиль и Митиль, устремляясь за синей птицей, не удосужились взглянуть на то, что рядом. А зря.

Дальнейшие события развиваются донельзя удачно. Преодолев обыкновенное деревянное крылечко, попадаем в мир вещей, сотворенных из предоставленного природой материала. Поделки из ракушек, миски, ложки-черпаки на длинных ручках (из расщепленных бамбуковых палочек, вставленных в скорлупу кокосовых орехов!), резные фигурки из кожуры плодов, плетения из сизаля и рисовой соломки, черепаховые гребни, бусы и заколки — буро-золотистые, светлые, темно-коричневые из панциря черепах-каррет, что значит «остроклювая». На свое несчастье, бедняжка каретта обладает прочным, легко поддающимся полировке панцирем. И… «коко де мер». Крупные и средние, удивительные по форме, но увы, полированные, испорченные навсегда.

До сих пор остается загадкой, как без знания английского, французского или креольского языка удается растолковать даме, что мы художники из Советского Союза и нам нужен «нормальный», необработанный орех. В ход идут улыбки и жесты, восклицания и междометия, согласные и гласные звуки. Рисунки в блокноте довершают дело. Дама кивает головой и скрывается в соседней комнате, притворив за собой дверь. Мне кажется, она просто выпроваживает нас, но Алексеев по наитию устремляется за ней следом. За дверью мастерская. В длинной пристройке, на цементном полу, беспорядочной кучей лежат, ожидая обработки, таинственные «морские орехи». Матовые, сохранившие шероховатость живого растения, с порослью жестких рыжеватых волокон. Помещение, куда привел нас случай, — одно из отделений открытого в Виктории в 1977 году Центра прикладных искусств и ремесел.

Центр объединяет желающих постичь тайны мастерства. Ловкие руки юношей и девушек создают сувениры из природного материала. Чего только нет в мастерской: связки молодого бамбука, пучки сизаля, кораллы, черепашьи панцири, плоды и листья кокосовой пальмы.

Худощавый юноша в темных очках, с курчавыми завитками над высоким лбом выкатывает к нашим ногам гигантское ядро, действительно напоминающее очертаниями женское тело.

Еще один полученный от дамы знак призывает к терпению. Хозяйка салона вновь удаляется, на этот раз в контору. На всякий случай поближе продвигаемся к ореху. По истечении десяти минут нам вручают лист гербовой бумаги в голубой сетке разводов — паспорт на орех, затем бланк с указанием стоимости и сертификат для таможни на вывоз за пределы Сейшельских островов законного приобретения. Что и говорить — уважение мое к ореху растет пропорционально количеству связанных с его судьбой формальностей. Даме вручаем двести рупий (обработанный орех стоит шестьсот) и даже получаем сдачу: горсть очаровательных сейшельских монеток с изображением зверюшек и раковин, призванных стать желанными сувенирами для московских друзей-нумизматов.

Наступает мгновение, когда можно получить товар. Алексеев протягивает к Кокоше (так отныне называется наша собственность) руки и… сгибается в три погибели. Попробуйте рывком поднять с пола орешек весом десять килограммов и донести его до причала. Но тут уж, как говорится, своя ноша не тянет.

Экспедиция опять уходит в океан, оставляя за кормой удивительный архипелаг, на гербе которого еще в XVIII веке обозначен был латинский девиз: «Тысяча миль отовсюду!»

«Курчатов» покидает острова, которые гораздо прекраснее своих изображений на самых глянцевых проспектах: недаром существует предположение, что арабский путешественник XIV века Ибн Баттута, описавший чудесный остров-мираж в Индийском океане (тот самый, где он якобы увидел фантастическую птицу Рох), подразумевал Сейшелы. К сожалению, нам так и не довелось увидеть знаменитую креольскую сегу, как не довелось отведать супа из ракушек тет-тет, бифштекса из черепахи и тушеных летучих мышей-фруктоедов, считающихся у сейшельцев деликатесом. Зато мы увозим Кокошу, снабженного паспортом, подтверждающим его высокое происхождение под океанским бризом на острове Праслен.

24—28 марта работаем на полигоне «Фреда» в районе подводной возвышенности

«Курчатов» уходит от острова Маэ и следует в район подводной возвышенности Фреда. От правительства Сейшел получено разрешение на работу советского научного судна в территориальных водах Сейшельских островов. Полным ходом идем на новый полигон, станции следуют одна за другой. Уже миновали сутки, океан относительно спокоен, однако среди ночи разбужены лязгом и хлопаньем тяжелых, ведущих на палубы дверей. Что-то скрежещет в кают-компании, ожила, поползла по столику посуда, с боку на бок перекатывает нас по койке. Доверившись обманчивому покою, не только мы проявили беззаботность: в соседних каютах звон и стук, падают незакрепленные предметы. Вскоре волна перестает бить по кораблю, вновь идем ровно. С опытом приходит знание — причина определена безошибочно: ночью корабль резко изменил курс, встав под неудачным углом к зыби.

Иллюминатор каюты выходит на застекленную галерею с постоянным дежурным светом. Уютно посвечивает ночами лампочка, и кажется, привычный свет отгораживает от океана. А он рядом. Везде. Слева и справа, под ногами, отделенный лишь хрупкими переборками. Расшалившись, подталкивает в корму или, пытаясь остановить, выдувает навстречу волны-горы. Иногда лучше не видеть того, что творится за бортом. Задернув шторку иллюминатора, погружаемся в сон и уже не слышим ночных звуков.

А их множество. Затаенных днем и оживающих ночами, ибо тишина не наступает никогда. Ритмично постукивают сердца машин, скрипят лебедки, позванивают провода. Как попавший в западню жук, напряженно гудит кондиционер, со свистом рассекают воздух лопасти вентилятора — без него задохнешься в каюте. «Трень-дзинь» — включаются в оркестровку, позвякивая в стаканах, чайные ложки. Ворочается и вздыхает за стенкой сосед. Что-то завибрировало, забилось, пошло постукивать чечеткой. Ухнуло тяжелым железным, и отозвалась, скрипнула в унисон створка, кто-то, мучаясь бессонницей, прошлепал по коридору. Молчит лишь спикер, немой до поры до времени, никогда не отключаемый на корабле. Все распоряжения, объявления, приказы, голоса днем и ночью несущих вахту людей, как опытный сплетник, донесет он до вашей каюты.