Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

14. Долго кричит вслед подрезавшему его водителю, даже когда тот уже далеко и не слышит.

15. Всегда опаздывает и любит откладывать дела на завтра.

16. Доверяет другому стамбульскому мужчине.

17. Много душится. Очень много.

18. Следит за своей внешностью.

19. Очень аккуратно одевается.

20. Чистоплюй.

21. Гордится любой работой: главное, чтобы за нее платили.

На следующий день я отправила Дипа к уже известному мне куаферу в Этилере. Он вернулся гладко выбритым, полным сил и вполне счастливым. И это несмотря на жуткие пробки и постоянную непогоду. Возможно, дело все-таки в женщинах? – и, довольная собой, я отправилась доедать баранину с портулаком, наслаждаясь потухшими от летнего солнца черепичными крышами, глядя на которые мне никогда не бывало скучно. Внизу галдели разносчики молока и яиц, перекрикивая горластых чаек. Две из них ходили по парапету террасы напротив, на которой мой обворожительный сосед наслаждался тенями уходящего дня, запивая впечатления терпким чаем из тонкостенного стакана.

Стамбул жил своей жизнью, позволяя мне исподволь прикасаться к его таинственному внутреннему миру, растворяющемуся в томных сумерках.

Пряные нотки инжира, перемолотого и заваренного вместе с кофе, вылетели из окна надо мной и нежно осели на самом кончике носа. Я едва не чихнула.

Город погружался в бездонное царство Морфея, память о котором еще жила в безвременных каменных кладках и кусках жемчужного мрамора, воздвигнутых здесь во времена древних эллинов. Здесь была великолепная эпоха великих героев и прекрасных Елен, которые теперь желали мне спокойной ночи и обещали цветные сны под нежные звуки убаюкивающего азана.

12 октября

Любовь Дипа к старым вещам. – О богемной жизни и циничной молодости. – Постоянная усталость и нежелание спешить. – Локма для дедушки в потертой феске. – Старость как повод для хвастовства. – Потомки четвероногих кангалов. – Нарядный кокошник на убогом фасаде. – Машина времени в антикварной лавке. – Искусные торги по мотивам фильма «Лучшее предложение». – О роли секретов в жизни коренных стамбульцев.

Начинал накрапывать дождь, хотя еще полчаса назад нашу уютную квартирку наполняли мягкие лучи утреннего солнца. Дип в замешательстве топтался в коридоре: наконец он натянул винтажный плащ Burberry черного цвета, в котором ужасно походил на католического священника, что ему крайне не шло. Он никак не мог решить, брать ли с собой зонт, и оттого выглядел потерянным. На работу он уже опоздал. Я же болтала, свесившись с балкона, с громкоголосой Эмель, которая не упускала возможности перекинуться парочкой словечек, проходя под моими окнами. Парнишка-старьевщик там же с тележкой громко призывал людей избавляться от рухляди.

– У вас ничего нет старого? – поинтересовалась Эмель.

Я быстро окинула комнату, уставленную новехонькой мебелью из IKEA, и тут мой взгляд упал на Дипа в его потертом плаще, которому давно было пора отправиться в утиль.

– Там внизу старые вещи собирают, – весело сообщила я.

– Если у нас есть что-то, могу захватить, – серьезно ответил он, любуясь отражением в зеркале.

– Ну, разве только твой плащ, – тихо сказала я и тут же рассмеялась.

Дип с обидой посмотрел в мои бессовестные глаза, схватил зонтик и захлопнул за собой дверь. В тот же момент солнце выглянуло из-за туч, и спорый дождь вмиг прекратился. Все-таки зря он взял зонт…

Старые вещи Дипа, которыми он безмерно дорожил, были излюбленной темой для подтрунивания над ним. Каждый раз, когда он с любовью рассказывал об очередном приобретении двадцатилетней давности, я с трудом сдерживала приступ смеха, за что потом, правда, долго извинялась.

Добрую часть моей гардеробной занимали его раритетные свитера и пуловеры, которые хранились, словно музейные экспонаты, на самых почетных полках невысокими стопками, обернутые тончайшей тишью с запахом лаванды. Даже пронырливая моль уважала этот привилегированный кашемир и облетала стороной – к моему великому сожалению.

Я долго пыталась понять природу такой странной привязанности к старым вещам и однажды, будучи беременной Амкой, влезла в один из ценнейших джемперов, потому что ни во что другое уже просто не помещалась. Стопроцентный шелк, по виду напоминавший тончайшую шерсть, создавал ощущение невесомого флера на коже – свитер, конечно же, я не вернула, заносив его буквально до дыр, зато с тех пор стала более трепетно относиться к винтажным полкам в шкафу. Я и сейчас люблю заглянуть в добротные чехлы с двубортными тройками итальянских мастеров, которые когда-то покупались на Пятой авеню Большого яблока.

Уходящая эпоха дорогих костюмов растворилась в прошлом, как только в холостяцкой спальне Дипа появился орущий младенец. В комплекте с ним шел пеленальный столик, необъятная упаковка памперсов, а также целый арсенал стерилизаторов, пароварок и подогревателей для бутылочек.

Все это бесповоротно изменило нашу богемную жизнь, превратив ее в самозабвенное служение крохотному существу, постепенно экспроприировавшему большую часть жилплощади и без того небольшой квартирки.

Мы стали меньше ходить по магазинам, предпочитая им картинные галереи и театры. Вместо брендовых сумок и туфель начали покупать книги и картины, которые заполонили весь дом, превратив его в некое подобие библиотеки. О старой жизни, полной эксцентричных эпизодов и ночных тусовок, мы вспоминали редко – лишь в те дни, когда моросил дождь и Дип доставал из шкафа потертый плащ Burberry, навевавший смутную тоску по циничной молодости.

Я сбросила Дипу сообщение с извинением за нелепую утреннюю шутку и отправила наш тайный знак, символизировавший долгий поцелуй. Он просмотрел, но не ответил. Прошли мучительные три минуты – и телефон запиликал, принеся добрую весть: в ленте висели розовощекий улыбающийся смайлик и три сердечка. Значит, прощена, и я стала спешно собираться, так как сегодня у меня была запланирована совершенно необычная прогулка по старинной стамбульской улице Бююк Шекерджи, что прячется в неприметном квартале Бешикташа.

Полюбить какую-то конкретную улицу Стамбула невозможно: все они, словно разные дети одной матери, одинаково любимы усталыми прохожими .