Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

В Стамбуле нет чистых и грязных котов: все они одинаково любимы, а главное, им открыты любые двери: будь то атмосферная кафешка, подъезд многоэтажного дома и даже частная квартира. Такое поразительное сосуществование человека и дикой природы привело меня к неожиданному выводу.

Возможно, в этой маниакальной любви к кошкам прячется еще один элемент стамбульского кейфа?

Я не могла не спросить об этом у соседки Эмель. Она лишь громко рассмеялась.

– Ну конечно, кошки – это часть нашего мира. Мы просто обожаем чесать их мягкие шейки. – И она чуть не взвизгнула от удовольствия.

– Получается, чтобы полностью овладеть техникой кейфа, мне нужно также зацеловывать уличных котов?

– Зацеловывать необязательно, а вот сторониться их, как ты делаешь, когда мы пьем кофе, не стоит. На тебя странно смотрят, – добавила она после короткого раздумья.

Так вот почему официанты едва не тыкали в меня пальцами, а после и вовсе принесли холодный кофе… А ведь я всего лишь пыталась отвадить от столика навязчивую кошку, которая терлась о меня пушистым хвостом и не давала работать.

– Если к тебе приблизилась кошка и, что еще лучше, – трется у твоих ног, значит, на тебя сошла божья благодать, – пояснила Эмель.

– А если я боюсь кошек, как быть?

– Бояться кошек невозможно, – резко ответила она. – Они бедные, и мы должны их жалеть…

Хорошо бы, чтобы все были такими бедными… То, что наблюдала я, являло образ стамбульской кошки в совершенно ином виде. Пушистые всеобщие любимцы и любимицы целыми днями купались в лености, принимая солнечные ванны, к полудню переходили в тень ветвистых платанов, ближе к вечеру ублажали утробы из многочисленных мисок, расставленных буквально на каждом квадратном метре, а ночью начинали кутить на широких крышах прямо у моего окна.

В Стамбуле я привыкла засыпать под крики вечно спешащих мотоциклистов, вздохи поваров, вышедших покурить после утомительного дня из близлежащих кафешек, и звон вечернего колокола на старинном соборе, который, словно заботливый сосед, исправно оповещал о времени отхода ко сну. Все эти звуки казались мне частью магической симфонии, написанной величайшим композитором. Порой, во время священного месяца Рамазан, я просыпалась от монотонного набата барабанщиков, что обходили все кварталы города, извещая спящих жителей о приближающемся времени сухура – предрассветной трапезы постящихся.

Глухие звуки кожаных барабанов действовали на меня ободряюще, и, стоило ночным глашатаям показаться в конце улицы, как я тут же выныривала в окно и с благоговением провожала это странное ночное шествие.

Ближе к рассвету крикливые чайки прикрывали свои шумные базары и отправлялись на покой. Вместе с ними засыпали и кошки – правда, ненадолго. Они вскоре поднимали свои заспанные морды навстречу первым лучам солнца, медленно выползающим из-за темных вод Босфора. С видом гордых египетских богинь они неподвижно медитировали. Возможно, именно в такие минуты коты наполнялись положительной энергией, чтобы позже передать ее добросердечным стамбульцам…

В тот день, возвращаясь после чечевичного обеда домой, я впервые начала смотреть на кошек иначе. В лавке по пути я даже купила пакетик корма и наполнила им одну из мисок – найти пустую было нелегкой задачей. Сидящая рядом пушистая красавица поковыряла мясные подушечки лапой и, спокойно мяукнув, благодарно посмотрела мне прямо в глаза. Она ко мне обращается?

Я мысленно поблагодарила Стамбул за еще один ценный навык, так легко подаренный мне, и решила:

если я когда-нибудь буду кошкой, одну из своих семи жизней я непременно проведу в Стамбуле.

10 февраля

Назойливые советы многодетной мамы. – Балерина Санем с голосом Буденного. – Каберне-совиньон из местной винодельни. – Безразличные «ябанджи» и типичный стамбульский дом. – Винтажная сорочка и крохотное распятие. – Говорящие щепки корабля аргонавтов и воля богов. – Природа страхов и величие вечности. – Пустая салатница с бабаганушем. – Исполнение кофейного пророчества.

Я тихо закрыла дверь за неугомонной Эмель, которая весь вечер болтала в моей гостиной о своих детях. Амка с Барбарой в столь поздний час уже мирно посапывали в своих кроватях, а у меня от хронического недосыпа кружилась голова и слегка подташнивало. Хорошо еще, что я не притронулась к вину: никогда не умела пить, а в такое позднее время тем более.

Три часа подряд я выслушивала советы многодетной мамы со стажем о том, как нужно любить себя и не зацикливаться на отпрысках. Как бы я хотела научиться правильно реагировать на шалости детей и вместо длительного монолога с поучительными интонациями произносить одну лишь фразу: «Уфф! Аллах-Аллах!» – и закатывать глаза, как все стамбульские мамы. После этой магической фразы их дети тут же исчезают в комнатах, понимая, что мама недовольна и ее лучше не трогать. Правда, с папами дела обстоят иначе: с ними можно бесконечно долго канючить, потому что отцовская любовь в этом городе не имеет границ.

Эмель была показательной мамой-одиночкой, которая тянула четырех сорванцов и алименты из мужа – причем эти занятия ей давались одинаково легко.

Она была из тех женщин, которые знали себе цену и свою родословную; для меня же она оставалась приветливой подругой, успешно пользовавшейся мной каждый раз, когда ей нужны была машина, нянька или десяток яиц.

Сегодня она настоятельно требовала, чтобы Амка вернулась в балетную школу, в которой ее дочка уже три года училась делать реверанс, но каждый раз спотыкалась на ровном месте и кувырком падала на стоящих рядом. Эмель была в восторге от ее грациозности (слепая материнская любовь?), равно как и преподавательница Санем —

довольно крупная женщина с конским хвостом на макушке и очень грубым голосом. Когда она выкрикивала «plié – demi plié [96] Балетный термин, обозначающий приседание или полуприседание на одной или двух ногах. », мне представлялся Буденный с шашкой наголо.

– Она не может быть балериной, – шепнула я соседке, когда мы пришли на пробное занятие. Эмель округлила и без того круглые глаза и едва не проглотила меня от гнева из-за моего нелепого предположения.

– Конечно же, она балерина! А кто еще может открыть балетную школу? Думай, о чем говоришь! Знаешь, чего нам стоило попасть к ней в класс?!

Меня это удивило, так как нам попадание в группу к этой Терпсихоре стоило одного телефонного звонка. Девочки, разодетые влюбленными папашами как примы Большого, беспорядочно бегали по кругу, ужасно косолапя и наступая друг другу на ноги. Моя Амка, которая с двух лет смотрела постановки Петипа и ежедневно выступала в импровизированной пачке из остатка тюля, с ужасом смотрела на весь этот хаос и жалась к стенке, в то время как все те же счастливые родители снимали своих чад на мобильные телефоны и тут же сливали видео бабушкам и в Инстаграм сториз.