Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Настала наша последняя ночь у индейцев. Уснуть не удавалось. Ближе к полуночи я вылез из гамака и отправился бродить по залитой лунным светом деревне. Вокруг было тихо, только из большой, круглой хижины доносились голоса; сквозь стены пробивался неровный свет. Я на миг задержался у входа и тут же услышал Кинга Джорджа: «Эй, Дэвид, если хочешь входить, просим».

Я, чуть пригнувшись, вошел. Посреди хижины горел большой очаг, яркое пламя освещало закопченные потолочные балки и причудливые резные узоры на десятках гигантских калебасов, что стояли на полу. Несколько человек лежали в гамаках, перекрестно натянутых между балками, другие сидели на низких деревянных скамеечках, похожих на черепах.

Готовясь записывать песнопения «аллилуйя»

Время от времени по хижине грациозно проплывала женщина, вся одежда которой состояла из бисерного передника, и отсветы пламени играли на ее теле. Кинг Джордж полулежал в своем гамаке. В правой руке он держал небольшую двустворчатую раковину, похожую на те, в каких живут мидии. Ее половинки стягивала тонкая струна, продетая в маленькие дырки у закругления. Кинг Джордж задумчиво водил рукой по подбородку, а когда нащупывал щетинку, крепко сжимал ее краями раковины и выдергивал.

В воздухе стоял густой гул голосов. Говорили на акавайо. Индеец, сидевший на корточках рядом с огромными калебасами, время от времени помешивал длинным тонким прутом содержимое сосудов, затем переливал розоватую мутную жидкость в калебас поменьше и пускал его по кругу. Из книг я знал, что этот напиток называется «кассири», а готовят его из вареной молотой кассавы, которую смешивают с бататами и хлебом из той же кассавы, старательно пережеванной местными женщинами. Считалось, что их слюна как нельзя лучше способствует брожению.

Вскоре небольшой калебас передали моим соседям, и они, отхлебнув по очереди, вручили его мне. Отказываться было крайне неприлично, но мне никак не удавалось отделаться от мысли о том, как готовят это питье. Тем не менее я поднес напиток к губам. В нос тут же ударил кислый запах блевотины, и я почувствовал, что меня самого сейчас стошнит. С первым глотком стало ясно — выпить надо сразу, иначе желудок выразит все, что ощущает в эту минуту. Усилием воли я заставил себя залпом осушить калебас, облегченно вздохнув, вернул его и слабо улыбнулся.

Кинг свесился из гамака и одобрительно заулыбался в ответ.

«Эй, ты, — крикнул он мужчине, сидевшему у калебасов, — Дэвиду нравится кассири, и он хочет много пить. Дай ему еще».

У меня в руке тут же оказался наполненный до краев сосуд. Одним резким движением я опрокинул в себя кассири. Но теперь отвратительного запаха я почти не чувствовал, и этот мутный, горьковато-сладкий напиток, в котором плавали подозрительные комки, показался не таким противным.

Еще час я просидел, вглядываясь в лица и прислушиваясь к разговорам. Это было так завораживающе, что я не раз порывался бежать в наш вигвам за камерой со вспышкой, и лишь мысль о том, что я оскорбил бы бескорыстное гостеприимство Кинга Джорджа и его соплеменников, удерживала меня от этого гнусного намерения. В конце концов я успокоился и сам не заметил, как просидел в хижине до рассвета.

Когда мы вернулись, Джорджтаун казался нам почти раем. Мы с наслаждением предвкушали, как отправимся в ресторан и будем есть из тарелок, а не из консервных банок, мечтали вытянуться на чистых простынях, а не ворочаться в гамаке под сырым, сбившимся в комок одеялом, извлеченным из затхлых недр рюкзака. Кроме того, нас ждало много работы: надо было пополнить запасы продуктов, продумать следующий маршрут, а также разобрать, перепаковать, запечатать и отнести на хранение в городской холодильник отснятые пленки. Животных предстояло переселить в более просторные, постоянные клетки, которые, дожидаясь нас, соорудил Тим Вайнелл. Некоторых зверей мы собирались отправить в местный зоопарк, где приютили нашего муравьеда, а теперь согласились взять на временный постой кракса и Гудини.

Теперь наш путь лежал в глухие места, на дальний юг, к самым границам бассейна Амазонки. Здесь жили двое миссионеров, работавших среди одного из сохранивших примитивный уклад и тем интересных индейских племен. Добраться туда можно было либо пешком через лес, что заняло бы, в общей сложности, шесть недель, либо, предварительно договорившись по радиосвязи с миссионерами о каноэ и носильщиках, на амфибии — она приземлялась примерно в 80 километрах от стоянки. Мы сперва предполагали поступить именно так, однако, к нашему огорчению, выяснилось, что за последние три недели миссионеры ни разу не выходили на связь с Джорджтауном. Судя по всему, вышли из строя их передатчики, так что сообщить им о нашем приезде мы не могли. Ехать на свой страх и риск, без предупреждения означало бы обречь себя на скитания в диком лесу без проводников, транспорта и подмоги.

Нам пришла в голову другая мысль. Из сообщения, которое оставил управляющий местной угольной компанией, мы узнали, что леса, окружающие один из разведочных лагерей на севере, неподалеку от Аракаки, изобилуют животными, а в самом лагере живет несколько прирученных зверей, которых нам с радостью подарят.

Мы стали изучать карту. Оказалось, что Аракака лежит в верховьях реки Барима, которая течет почти параллельно северной границе Гайаны, затем поворачивает на северо-запад и впадает в устье Ориноко. Кроме того, карта подсказала две очень важные подробности. Во-первых, маленький красный значок с изображением самолета, располагавшийся рядом с подписью «Монт-Эверард», который находился в 80 километрах от Аракаки вниз по реке, означал, что мы вполне можем добраться туда на амфибии. Во-вторых, грозди красных кружков, разбросанных вдоль южного берега Баримы, указывали, что здесь множество мелких золотых приисков, а значит, есть неплохой шанс найти каноэ и добраться от Монт-Эверард к Аракаке.

Мы решили разузнать об этой возможности поподробнее. В авиалиниях нам сообщили, что единственный день, когда амфибия в ближайшие две недели будет свободна для чартерного рейса, наступит завтра. В порту мы узнали, что ровно через 12 дней пассажирский пароход будет возвращаться из Моравханны, небольшого поселения в устье Баримы, в Джорджтаун. Итак, нам ничего не оставалось, как спешно собираться в дорогу. К сожалению, предупредить управляющего о нашем приезде мы не успевали, поскольку он связывался со своей джорджтаунской конторой только по радиотелефону, и связь эта действовала в одну сторону: к нему позвонить было нельзя. Тем не менее мы попросили, как только он объявится, передать, что через три-четыре дня мы прибудем в Аракаку, взяли обратные билеты на пароход, который назвался Tarpon, и забронировали места в амфибии.