Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

На пристани в гавани Нукуалофа нас встретил Джим Спиллиус, антрополог, который написал мне и предложил эту поездку в Тонга. Стоя на пристани под дождем, он представил нас Веехале, тонганскому аристократу и хранителю дворцового архива, с которым я также переписывался по поводу нашего визита. Джим вез нас троих по пустым затопленным дорогам, впечатляюще рассекая по гигантским лужам. Наконец он повернул на дорогу, вдоль которой располагались элегантные современные бетонные дома, и остановился. Веехала выбежал под дождь, открыл дверь одного из них и жестом подозвал нас войти.

«Это ваш дом, пока вы на Тонга, — сказал он. — Машина в гараже в вашем распоряжении. Здесь за вами будут ухаживать повар и слуга, а вашу еду будут присылать из дворца. Если вам будет что-то нужно, просто дайте мне знать, и это будет доставлено».

Следующие три дня мы провели в основном в беседах с Веехалой, Джимом Спиллиусом и его женой, которая тоже была антропологом, о церемонии Королевской кавы, поскольку перед тем, как мы попытаемся заснять ее, было необходимо понять ее значение.

Королевская кава — наиболее важный и священный из всех сохранившихся ритуалов древнего государства Тонга. Она обобщает и утверждает социальную структуру королевства. На Тонга, как и во всех полинезийских обществах, происхождение и статус всегда имели первостепенное значение. На некоторых других островах перед проведением церемонии представитель аристократа в длинной песне перечислял все подробности о предках своего господина, которые могли восходить к легендарным героям сотворения мира, так что каждый знал свое место в исполнении ритуала. Хотя на Тонга этот обычай не соблюдается, родословная и предки тем не менее являются предметом всеобщего живого интереса, поскольку островом управляет знать королевского происхождения и каждый наследует со своим титулом часть королевства. Но это не простая феодальная система, в которой господин получает богатства от своих подданных. Сам аристократ, несмотря на многочисленные привилегии, имеет много обязанностей перед своим народом и должен управлять своими деревнями, наделять землей молодых и часто тратит большую часть своего времени и денег на заботу об их благополучии. Но хотя эти титулы наследуются, королева должна дать свое согласие, прежде чем аристократ будет утвержден в своем достоинстве. Если он будет признан непригодным для поста, который причитается ему по праву наследования, в королевском подтверждении может быть отказано. Однако если же оно дано, то аристократ утверждается на церемонии Королевской кавы.

По сути, ритуал состоит в оммаже аристократа в присутствии всей знати Тонга, сидящей в большом кругу. Первым делом от имени дворянина его подданные преподносят королеве тщательно продуманные и необычайно щедрые дары. Затем они смешивают каву и подают ее величеству и всем членам круга. Порядок, согласно которому людям подносят напиток, и их место в круге кавы определяется их происхождением. Но когда собирается знать со всех островов группы, определение старшинства и относительного ранга бывает очень сложным, поскольку знатность передается как по мужской, так и по женской линии. Положение еще больше запутывают временные ненаследуемые должности, пожалованные королевой. Но недопущение ошибок чрезвычайно важно, потому что в круге кавы относительные ранги видны всем, и со временем важные вопросы протокола могут быть решены со ссылкой на последнюю церемонию. Именно по этой причине королева пожелала, чтобы весь ритуал был записан на пленку.

Чем больше мы об этом слышали, тем больше понимали, что съемки будут гораздо более сложной задачей, чем я себе представлял. Сама церемония продлится более четырех часов. Круг кавы будет достигать сотни метров в ширину, и нам можно будет входить в круг только в самом начале церемонии. Более того, во время самых важных и священных моментов нам не следует и думать о том, чтобы перемещаться даже за пределами круга, поскольку мы, без сомнения, глубоко оскорбим некоторых старших вождей, которые и так относились ко всему этому замыслу с подозрением. Несмотря на ограничение в передвижениях, крайне важно было сделать детальные приближенные снимки происходящего по обеим сторонам круга и делать записи на протяжении всей церемонии.

Чтобы достичь этого, нам нужно было тщательно продумать, где разместить камеры и микрофоны, когда нужно спешно переместиться на новые позиции и, когда одновременно происходит несколько вещей, какие действия нужно снимать, а какие — пропускать. Более того, чтобы претворить эти планы в жизнь, нужно было, чтобы мы могли отслеживать каждую изощренную деталь четырехчасовой церемонии, которая будет проводиться на языке, на котором мы до сих пор не знали ни слова.

Джим и Элизабет Спиллиус и Веехала приложили все усилия, чтобы объяснить нам все это. Но перед ними стояла чрезвычайно трудная задача. Вся церемония, по сути, была мозаикой, за каждую часть которой отвечал один вельможа или должностное лицо, наделенное полномочиями по ее протоколу. В результате даже Веехала, каким бы он ни был увлеченным исследователем ритуалов Тонга, не мог дать точного описания всего ритуала. Однако для решения этих вопросов была еще высшая инстанция — сама королева, и после каждой из наших продолжительных встреч Веехала возвращался во дворец и искал аудиенции у королевы, чтобы получить ответы на длинный список вопросов.

Веехала великолепно справился с этими сложными проблемами. Это был молодой человек, низкий и тучный, обладавший, к счастью, чрезвычайно развитым чувством юмора. Его смех был незабываемым. Все начиналось с хихиканья, которое постепенно усиливалось, пока не начинало сотрясаться все его тело. Затем, когда ему не хватало дыхания и он был вынужден вдохнуть, оно сменялось поразительным визгом фальцетом.

Как и почти все остальные, обычно он носил национальное тонганское платье — туго завязанную на шее тунику, вала , простую юбку, похожую на фиджийскую сулу, а вокруг талии — таовалу , большую, плетенную из листьев пандана рогожу, привязанную длинной веревкой. Таовалы сильно отличаются по размеру и качеству в зависимости от назначения. Для важной церемонии могут надевать драгоценную реликвию — очень старую, темно-коричневого цвета, столь же тонко сплетенную и такую же гибкую, как хлопок. На похоронах была уместна грубая, изношенная и небрежно сплетенная рогожа. Я подозреваю, что у Веехалы было столько же рогож, сколько и галстуков у элегантно одевающегося англичанина, но обычно он появлялся в сравнительно новых жестких рогожах, которые тянулись от середины груди ниже колен. Когда ты сидишь на земле со скрещенными ногами, такая таовала, несомненно, чрезвычайно полезна, являясь для своего носителя подушкой, на которой он может сидеть, а также большим карманом перед грудью, где можно хранить сигареты, тетради и карандаши. Но когда Веехале нужно было сидеть на стуле возле стола, она была для него скорее помехой. Поэтому, когда мы узнали его получше, мы обнаружили, что он иногда снимал ее. Он не развязывал веревочный пояс и не раскручивал всю рогожу, а делал глубокий вдох, так что рогожа соскальзывала на землю, и тогда, собирая свою валу вокруг колен, он выходил из нее, оставляя пустую накидку стоять на полу.