Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

Самка индри и ее малыш

Четвертого члена семейной группы, старую самку, мы видели редко. Похоже, она обитала только в самой густой листве. Вероятно, у нее были веские причины для этого. Причину мы установили лишь через несколько дней внимательных наблюдений. На спине у нее был маленький, прижавшийся к ней детеныш с черной мордой, озорными волосатыми ушами и яркими глазами. Ростом был не больше 30 сантиметров. Иногда он ездил у нее на спине, иногда перебирался вперед, чтобы сосать соски своей матери. Она вела себя с ним с очаровательной нежностью, время от времени мягко облизывая его.

Наши подробные знания о повседневной жизни семьи значительно облегчили съемки. Мы фотографировали, как они едят, дремлют и ласкают друг друга, но одного снимка нам не хватало. У нас никак не получалось как следует снять индри в прыжке. Когда они наконец-то начинали двигаться, они всегда прыгали в противоположную от нас сторону. Чтобы получить нужный кадр, нам нужно было придумать новый подход. Мы знали, на каком дереве они обедали, где пели во второй половине дня. Мы поняли, что для того, чтобы попасть из одного места в другое, им придется пересечь широкую дорогу, ведущую от рыбных прудов. Только в одном месте она была достаточно узкой, чтобы индри могли комфортно ее перепрыгнуть. Простой расчет показал, что они должны сделать переход между тремя и четырьмя часами дня. Поэтому в половине третьего мы с Джеффом установили камеры немного западнее деревьев, которые, как мы рассудили, они будут использовать, так что солнце было у нас за спиной. Мы ждали.

Ровно в половине четвертого старый самец появился на дереве для прыжка. Молодая пара присоединилась к нему через несколько минут, и, наконец, из леса появились мать с детенышем и сели на одну из ветвей, нависших над дорогой. Как только все они собрались, старый самец медленно вскарабкался на самую вытянутую ветку. Джефф начал снимать. Самец выровнял равновесие, затем прыгнул — один парящий прыжок прямо через дорогу к дереву на другой стороне. Один за другим остальные члены семьи последовали за ним и исчезли. Джефф, сияя, выключил камеры. Наш фильм о частной жизни индри был гораздо полнее, чем мы ожидали.

Были ли существа, которых мы снимали и с таким удовольствием наблюдали в течение многих дней, действительно истоками легенды о человеке с песьей головой? У них, несомненно, песьи головы, а когда они пробираются сквозь ветви, они особенно похожи на людей, поскольку соотношение между длиной ног и туловища у них очень близко к человеческому. Кроме того, легенды, похоже, зародились среди арабов. Их торговые дау на протяжении столетий ходили между северо-восточным побережьем Африки через Мозамбикский пролив, заходя на полпути на Коморские острова. Они вполне могли привезти с собой обратно в Африку истории об индри. К тому же отражающий стрелы мех киноцефала, который упоминает Альдрованди, и истории об индри, от которых отскакивали стрелы и летели обратно в нападающего, предположительно, похожи. Конечно, не может быть никаких несомненных доказательств связи между такой распространенной легендой и этим конкретным животным, но я бы тем не менее предпочел думать, что связь существовала. Но в одном я был уверен. Из всех странных существ, которых мы снимали на Мадагаскаре, эти были самыми редкими, наименее известными с научной точки зрения и самыми обаятельными.

После возвращения в Тананариве все животные, которых мы собрали во время наших путешествий в другие части острова, ждали нас в клетках и вольерах прекрасного маленького зоопарка института. Нам предстояло много хлопот, поскольку через неделю маленький чартерный самолет должен был отвезти нас и нашу коллекцию обратно в Найроби. Там мы должны были пересесть на грузовой лайнер, направлявшийся в Лондон. Нужно было соорудить клетки для перевозки животных, оформить справки о состоянии их здоровья и разрешения на их вывоз с печатями и подписями, а также попрощаться со всеми, кто помогал нам и давал советы. Сам М Полиан уехал на научный конгресс в Европу, и о его последнем добром деле мы узнали уже в его отсутствие. Он хорошо знал, как мы были разочарованы запретом на ловлю и перевозку в Лондон лемуров, кроме маленьких Microcebus, и распорядился подарить нам двух кошачьих лемуров и самку лемура вари из собственной коллекции института.

Лемур вари был самым красивым из всех животных в зоопарке и соперничал с сифаками и индри за право быть самым красивым из всех лемуров. Его густой шелковистый мех покрывали белые и черные как смоль пятна. Распределение цветов напоминало гигантскую панду. В одной клетке было трое этих великолепных существ. У одного из них, родом из заповедной зоны в восточных лесах, были не черные, а великолепные оранжево-коричневые пятна. Никто точно не знает назначение этих бросающихся в глаза узоров. У скунса, вооруженного отвратительно пахучими железами, они, скорее всего, служат предупреждением другим животным уйти с его дороги. Но у робких растительноядных лемуров вари такие раскраски не могут играть ту же роль. Важно, однако, что это животное в основном ведет ночной образ жизни, а отличительным окрасом некоторых ночных существ, таких как барсук, является черно-белый — вероятно, он помогает им видеть и узнавать друг друга в темноте.

Лемуры вари были обворожительно ручными. Каждый день, приходя в зоопарк, мы специально заходили в их вольеры, чтобы покормить их палочниками и бананами и почесать им животы, а они валялись на спине, с восторгом извиваясь. М Полиан сильно тронул нас, подарив одного из них. Этот лемур вари стал самым эффектным членом нашей коллекции.

Второй подарок М Полиана — кошачьи лемуры, пожалуй, самые известные и часто встречающиеся в зоопарках по всему миру лемуры, поскольку они прекрасно выживают и размножаются в неволе. Их короткий мех — элегантно-серый с голубоватым отливом и чисто белый — на нижней части туловища и мордах, и у них длинные, рассекающие воздух хвосты, окаймленные черным. Их научное название — Lemur catta, кошачий лемур, и многие авторы считают его очень неуместным. Но эти животные — размером с кошку и имеют кошачьи мордочки. Подержав эту пару примерно месяц у себя дома в Лондоне, я обнаружил, что данное им название вполне удачно, поскольку у них кошачьи голоса. Они не только мяукали, но и совсем по-кошачьи урчали, когда я давал им особенно любимое лакомство, например чернослив, или когда я чесал их за ушами. Урчали они не часто и не долго, но это факт. Я не знаю, способны ли урчать другие животные, не принадлежащие к кошачьим, но их урчание полностью оправдало в моих глазах их название.