Джессика Брудер - Земля кочевников

Кочевники – независимо от цвета машины – также нередко сталкиваются с оскорблениями или нападками прохожих. Те уверены: от бродяг хорошего не жди. Буквально сейчас, когда я пишу эти строки, один человек на форуме рассказал, как ночью проснулся из-за того, что на его машину напали, хотя он не сделал этим людям ничего плохого. Они раскачивали автофургон и орали: «Выходи, мерзкий извращенец! Мы вытрясем из тебя всё дерьмо!»

Но я обращала внимание не только на белые машины. Я отметила кое-что еще, о чем думала еще долго по окончании РТР. Это всплывет и позже, когда я покажу снимки другу, фотографу-афроамериканцу, чьи работы связаны с расовой дискриминацией и колониализмом. Он сказал: «Почти все люди на фото – белые». Ему было интересно, почему.

Я тоже обратила на это внимание. К тому времени я проехала от побережья до побережья и познакомилась с сотнями кочевников: трудопутниками, бродягами и обитателями фургонов. И хотя среди них были и «цветные», они явно составляли меньшинство в этой субкультуре.

Так почему почти все кочевники – белые? Они и сами задавались этим вопросом. На официальной страничке CamperForce в Facebook на фотографиях в основном запечатлены белые работники, что дало повод одному чернокожему кочевнику написать комментарий: «Я уверен, что афроамериканцы тоже подавали заявки на эту работу. Я не вижу их на фото» [178] Официальная группа Amazon CamperForce в Facebook: https://www.facebook.com/amazoncamperforce . .

Я задумалась, связана ли эта «одноцветность» с тем, что выезды на природу по большей части интересны белым. Эта тенденция подтверждена исследованиями Лесной службы США. Возможно, это особый вид привилегии – рассматривать жизнь «дикарем» как отдых. Один сатирический сайт (Stuff White People Like) рассказывает об этом так [179] Lander C. #128 Camping // Stuff White People Like. 2009. August 14 // stuffwhitepeoplelike.com/2009/08/14/128-camping . .

Если вы вдруг окажетесь в чаще леса без электричества, водопровода и машины, то, скорее всего, скажете, что попали в «кошмар» или в «худший жизненный сценарий, за исключением крушения самолета и чего-то вроде этого». Белые люди называют это отдыхом на природе.

Или, может, проблема в расизме? Я спрашивала у своих знакомых, сталкивались ли они с дискриминацией в общине. Большинство ответили, что ничего такого не замечали. Но одна кочевница вспомнила, как завсегдатай РТР оскорбил ее темнокожую подругу. Другие осадили хама, но девушка уже обиделась и покинула фестиваль. Остался неприятный осадок, и семена тревоги взросли. Главное правило на форуме Боба Уэллса гласило: «Никогда никого не критикуйте, не унижайте и не обижайте». Что, если кочевники не способны соблюсти это правило во временной общине, которую они создали в реальном мире?

Эш, подруга Линды по Amazon, писала в Facebook: «Большинство из нас, кочевников, белые. Причины могут быть как очевидные, так и не очень, но есть еще вот это». Дальше идет ссылка на статью, в которой описывается опыт путешествий «если ты черный». Я тогда подумала: в Америке в принципе тяжело вести кочевой образ жизни, независимо от расы. Особенно непросто тем, кто тайно паркуется в жилых кварталах. Часто им приходится нарушать местные запреты на ночевку в машинах. Избегать неприятностей – стычек с копами и подозрительными прохожими – в любом случае трудно, даже если у белых есть свои привилегии, которыми они могут воспользоваться, как карточкой в «Монополии». А в эпоху, когда полиция стреляет в безоружных афроамериканцев во время остановки движения, жизнь в машине может оказаться особенно опасной для любого, кто подвержен расовой дискриминации.

И я подумала обо всех случаях, когда могла бы попасть в беду и не попала. Один раз меня допрашивали ночью, когда я брала интервью в Северной Дакоте. Копы спросили, откуда я, порекомендовали некоторые местные достопримечательности и отпустили, ограничившись предупреждением. В принципе, на меня никто косо не смотрел, когда я ездила на «Халене». Хотела бы я списать это на хорошую карму или какое-нибудь космическое благословение, но факт остается фактом: я белая. Разумеется, это играет свою роль.

После РТР я последовала за племенем в Эренберг. Однажды вечером, когда мы ужинали в соседнем трейлере, я поняла, что поднос с едой стоит на туалетном ведре хозяйки – закрытом и запечатанном. Дома мне стало бы не по себе от такого импровизированного стола. Здесь это просто мелкая деталь интерьера. У нас было мало места, и мы использовали его как могли.

Через две недели, сделав всё необходимое, чтобы оставить «Халена» на долгой парковке, я вылетела домой, в Нью-Йорк. Было странно вернуться в мою квартиру в Бруклине. Когда живешь в маленьком кузове, клаустрофобия постепенно сходит на нет, на ее место приходит ощущение своей уютной норки. Стены близко, окна закрыты, до всего необходимого можно рукой дотянуться. Ты как будто в лоне матери. С утренним пробуждением приходит ощущение безопасности, даже если ты не сразу вспоминаешь, где вчера припарковался.

Из-за этого мое возвращение оказалось не таким гармоничным, как я предполагала. Несколько дней я просыпалась по утрам и не понимала, где я. Обычный матрас казался слишком широким. Стены были слишком далекими, потолок – слишком высоким. Из-за этого пустого пространства я чувствовала себя беззащитной и растерянной. Солнечный свет, струившийся в спальню, казался слишком ярким. Один раз, еще в полусне, я сначала приняла свое окно за заднее стекло фургона.

После первой недели дома смятение прошло. Но на его место пришло кое-что другое. Я скучала по «Халену» и кочевникам. Я хотела вернуться на дорогу.

Кемпинг в глуши был только началом. Скоро мой фургон освоил новые территории. Во время моей последней поездки в пустыню я посетила «Большую палатку» – автомобильное шоу, где рекрутеры ищут желающих на сезонные работы по всей стране. Улыбающаяся женщина вручила мне листовку с надписью «Испытай вместе с нами опыт просвекления!».

Ежегодный сбор сахарной свеклы давно уже приводил меня в недоумение. Судя по описаниям, для пожилых людей это тяжелый труд, и реклама подобных вакансий на мероприятии, где собираются седовласые зрители, казалась неуместной. Я внимательно прочла листовку, где красовалась цитата неизвестного, который описывал свою работу как «немного изматывающую, но без перенапряжений». Мне это почти ни о чем не говорило. О сборе свеклы я знала в основном по отзывам людей, собравшихся в Кварцсайте.

«Было холодно. Шел снег. Было мокро», – говорила мне Гретхен Эрб, когда мы сидели в ее фургоне Fleetwood Bounder RV 1999 года. Во время ночной смены в Миннесоте она работала на улице при минусовой температуре, собирая документы у водителей грузовиков и «принимая образцы»: кладя в плотные мешки по четырнадцать килограммов свеклы и перетаскивая их на «станцию», откуда их забирали в лабораторию, где замеряли уровень сахара в клубнях.