Джессика Брудер - Земля кочевников

Неделю я провела на складе в хроническом когнитивном диссонансе. В начале каждой смены менеджер лет двадцати со светлыми волосами, забранными в хвост, щебетала: «Здра-а-авствуйте, ребята !» – своему на 90 процентов пожилому отряду, а ее ассистент вел нас на участок. Потом я сканировала штрихкоды на чем только можно: от фаллоимитаторов (компании «Седьмое небо») до пистолетных кобур (с зернистой и прорезиненной текстурой) и подарочных карт за 25 долларов (их было сто сорок шесть, и каждую приходилось сканировать отдельно).

Однажды Кив тащил стеллаж к моей станции. В воздухе повеяло тошнотворным парфюмом, и чем ближе подъезжал робот, тем сильнее становился запах. Почему-то он напомнил мне о… колледже. Когда полки оказались передо мной, я обнаружила восемнадцать коробок с аромапалочками с пачули, которые дожидались, когда их отсканируют. Мои руки пропитались этим запахом.

Меня стошнило; закончив работу, я нажала кнопку, чтобы робот уехал. Справа три других робота дожидались своей очереди, как терпеливые лабрадоры. Когда вонючий стеллаж отъехал, на его место приехал более освежающий. Но через пять минут вернулся пропахший пачули робот. Я снова всё отсканировала и быстро отослала его обратно. Еще через пять минут он опять вернулся. Я не могла понять: это доказательство того, что люди умнее роботов? Или робот, возвращавшийся ко мне снова и снова за бесконечным пересчетом товаров, засекает время? После того как я в третий раз отсканировала «ароматный» стеллаж, моя смена закончилась. На выходе я присоединилась к коллегам. Они сразу почувствовали запах. «Хоть сейчас на дискотеку!» – изрек Кит.

Следующая ночная смена должна была стать моей последней. Еще несколько часов я работала с Кивами. Я пыталась мысленно успокоить себя. Другая работница CamperForce, седовласая пожилая женщина, как-то сказала мне, что готова была уйти, поскольку роботы сводят ее с ума. Кивы постоянно привозили ей одну и ту же полку. Это напоминало мою проблему с пачули. После того как это случилось три раза подряд, робот переключился на ее мужа, который работал в восьми метрах от нее. К нему он приезжал шесть раз. Она рассказала мне это, когда мы возвращались из комнаты отдыха и прошли мимо жизнерадостной на вид уборщицы, которая мыла туалеты. Замолчав, моя собеседница уставилась на женщину и спросила: «Как она получила эту работу? Я бы лучше этим занималась! Лучше бы я туалеты мыла!»

К концу той смены менеджер попросил меня отсканировать коробки в секции, куда отправлялись умирать все сломанные товары. Но надпись на моем сканере настаивала, что я должна запустить грузоподъемник (я понятия не имею, как это делать). Менеджер не знал, что предпринять. Мы продолжали перезагружать сканер. В конце концов я убедила его пойти в секцию со сломанными товарами. Спустя несколько часов учета побитых банок, раздавленных коробок и странного подарка с надписью «полотенце для задницы/лица» моя смена закончилась.

Я прошла мимо трех коллег, которые устали выполнять неадекватные команды сканера. Они сидели за стеллажами, обессиленно привалившись к стене. Пора было уходить, но я еще не решила, как это сделать. Во мне проснулся вредитель. Нам говорили, что есть один поступок, который приведет к немедленному увольнению. Что, если я беспечно, сломя голову выбегу на поле Кивов? Я уже думала об этом раньше. Каково это – броситься в неосвещенные проходы, наталкиваясь на занятых своим делом Кивов, как сумасшедший паркурщик? Сколько времени «Амнистия» будет меня ловить? И что будет потом? (Бывали и более странные происшествия. Позже мне рассказали, что одну парочку влюбленных уволили после того, как они попытались устроить свидание в запретной зоне.)

Но я пришла сюда за материалом для исследования, а не для того, чтобы разыгрывать сцены из «Храброго сердца». И я не хотела лишиться своих записей. Все они были скрупулезно зафиксированы в блокноте, который лежал у меня в заднем кармане. Также я вполголоса надиктовывала наблюдения на свой диктофон, скрытый в ручке, и снимала короткие видео на камеру, которая была похожа на брелок. Оба устройства висели на моем шнурке с бейджем.

Я направилась к проходной на выходе. Положив шнурок – и всё, что на нем, – в специальную корзину для ключей и мелочи, я подтолкнула ее к охраннице, а сама прошла через рамку металлоискателя. Я нервно переводила взгляд с корзинки на охранницу, но она едва взглянула на мои вещи. Вместо этого она посмотрела на меня, вскинув брови, как будто говоря: «Чего вы ждете?» Я пожелала ей спокойной ночи и ушла.

Через несколько недель после того, как Линда переехала в гостиницу «В тесноте», Лавонн в одиночестве припарковалась в Сан-Диего. Она тайком жила здесь. После нескольких тяжелых месяцев она была в мрачном настроении. Ее прежний дом – коричневый GMC Safari 2003 года по имени «Лавэнн» – сломался после последнего РТР, и она осталась в Эренберге без денег на ремонт. К тому же она всё еще должна была выплатить несколько тысяч долларов за сломавшуюся машину, которая и раньше несколько раз глохла. Она решила остаться на месте и подождать, когда придет пенсия. Лори – женщина, которая жила с сыном в джипе, – ездила с ней по магазинам. Лавонн также нашла утешение в своем новом попутчике – невоспитанном щенке по имени Скаут, которого недавно родила собака Лори.

Лавонн прожила в сломанном фургоне полтора месяца, а температуры за окном повышались, и племя покидало Эренберг. Наконец она смогла заплатить за то, чтобы ее машину отвезли к мастерской, где починка двигателя стоила 3000 долларов. Лавонн такая сумма была не по карману. Выгуливая Скаута, она заметила неподалеку почти новый Chevrolet Express на двенадцать человек, выставленный на продажу. Из офиса вышел сотрудник. Он сказал, что может договориться о кредите, несмотря на плохую историю Лавонн. Тут нет ничего удивительного: в последнее время автокредиты стали обыденностью.

Лавонн не была уверена, что это выгодно, но что ей оставалось делать? «Если бы я не купила его, я осталась бы без дома», – позже вспоминала она. Она назвала автомобиль «Лавэнн Второй» [182] Лавонн об ощущении отсутствия дома: completeflake.com/what-vandwelling-is-really-like . .

И тут всплыло неприятное слово на букву «Б»: бездомный . Большинство кочевников бежали от этого ярлыка как от огня. У них просто нет недвижимости. «Бездомные» – это другие, не они.

Но даже когда Лавонн сбежала из Эренберга и вернулась в Сан-Диего, назойливое слово продолжало ее преследовать. В своем блоге она писала:

– Если ты живешь в машине в черте города, люди считают тебя бездомным.

– Когда люди считают тебя бездомным, ты начинаешь чувствовать себя бездомным.