Василий Боткин - Письма об Испании

Герцен, т. IX, с. 114. «Кавелину souvrana пантарилья», — писал Герцен Т. Н. Грановскому 20 января 1847 г. (там же, т. XXII, с. 267). А самому Василию Петровичу Герцен дал прозвище «Гюльем Пьер Собрано-Пантарыльев» (письмо Герцена к Т. А. и С. И. Астраковым, 10—12 июня 1847 г. — Герцен, т. XXIII, с. 29). См. по этому поводу описание прощального вечера накануне отъезда Герцена за границу в «Воспоминаниях» Т. А. Астраковой: «В. П. Боткин несколько раз пел Pantorilla ‹...› Впоследствии в шутку так его и прозвали» (Литературное наследство, т. 63. М., 1956, с. 554). Образ Боткина можно сопоставить с портретом типичного немца, который дает Хуан Валера: «Я бывал в некоторых публичных садах, с оркестром, где дамы вяжут и пьют со своими кавалерами баварское пиво, слушая с восхищением глубочайшую музыку Бетховена. Мы этого не понимаем, потому что мы отделяем и отличаем с кощунством душу от тела. А немцы, которым кажется, что у них они связаны теснее, чем у кого бы то ни было, и это действительно так, не могут вести себя иначе. Поэтому они так прекрасно себя чувствуют, будучи и мудрыми и веселыми одновременно. Единственный недостаток этого: тяготение души к пантеизму или вера в одно вещество. Между горбушками хлеба, намазанными маслом, которые они поглощают, и гармоничными вздохами оркестра, между поэтичными и меланхоличными незабудками и ветчиной из Вестфалии они находят совершенную идентичность: А = А Фихте» (неизданное письмо Хуана Валеры из Берлина, июнь 1857 г.; копия хранится у Луиса Серрата-Валеры, Мадрид). Эстетико-гастрономические сравнения часто встречаются у Боткина.

Тургенев, Письма, т. VI, с. 301. Речь идет о статье, где почти дословно воспроизведен текст «Былого и дум»: Mathieu de Monter Em. Exposition Universelle de 1867, Russie, 9-e article. — Revue et gazette musicale de Paris. 1867, 25 VIII, p. 270A. Перевод отрывка: «Живой образец, легко переходящий от предмета к предмету разговора, изумительный симфонист беседы, Боткин, к великому восхищению своих друзей, разъяснял, в каком соотношении находится удовольствие, доставляемое пляской волн, с удовольствием от танца молодых испанок с мощными икрами» ( франц. ). Далее автор статьи продолжает излагать текст «Былого и дум» о Шуберте, об индейке с трюфлями и т. д.

Тургенев, Соч., т. XII, с. 29—30. Текст Боткина из письма VI воспроизведен неточно; в подлиннике: «Это гибкое, как шелк, тело лежит на стальных мускулах». Боткин сам заимствовал этот отрывок из книги Т. Готье: «В Испании ноги еле отстают от земли ‹...› Тело танцует, спина изгибается, бока гнутся, талия вьется с гибкостью египетской танцовщицы или ужа. В опрокинутых позах плечи танцовщицы почти касаются земли; руки, расслабленные и мертвые, становятся гибкими и вялыми, как развязанный шарф; кисти рук как будто еле могут поднять и заставить лепетать кастаньеты из слоновой кости со шнурками, переплетенными золотой нитью; однако, когда приходит время, прыжки молодого ягуара следуют за этой сладострастной вялостью, свидетельствуя, что эти тела, мягкие как шелк, лежат на стальных мускулах» (Gautier, p. 301—302).

Гончаров И. А. Собр. соч. в 8-ми т. Т. 2. М., 1952, с. 90. М. П. Алексеев справедливо замечает в своей статье о Боткине (Алексеев, с. 191, примеч. 50), что стилем этого произведения Гончаров обязан литературной манере боткинских писем.

Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти т. Т. 6. М.—Л., 1963, с. 435.

Кавелин К. Д. Собр. соч. Т. III. СПб., 1899, стлб. 1095.

Эта дата, как и все, фигурирующие в заголовке «Писем», произвольна. См. статью А. Звигильского и разночтения.

Мушкетон — короткое ружье с раструбом.

Ср.: Mesonero Romanos [Ramon]. Memorias de un setentón (Madrid, 1967, p. 171B), где говорится, что в 1828—1830 гг. разбойники Ниньос из Эсихи, Хайме эль Барбудо, Хосе Мариа владели всеми испанскими дорогами и проселочными путями: транспортные компании и даже правительство, включая королевское семейство, должны были договариваться с ними и платить им подать, чтобы избежать притеснений.

Боткин еще из Франции послал почти все свои деньги в Мадрид (см. Дополнения, письмо В. П. Боткина к брату Николаю).

Этот отрывок воспроизведен Д. Л. Мордовцевым, совершившим путешествие по Испании в 1883 г. ( Мордовцев Д. Л. По Испании, СПб., 1884, с. 17—18; в дальнейшем: Мордовцев); эпоха дилижансов и разбойников закончилась в 1883 г., в связи с распространением железных дорог.

То же отмечает во время путешествия по Испании Т. Готье: «…стояли неподвижные, как мумии, ряды кастильцев, высокомерных, покрытых лохмотьями трутового цвета, „принимая солнце“ — развлечение, от которого умер бы со скуки час спустя самый флегматичный немец» ( Gautier T. Voyage en Espagne. Paris, Les Presses de l’Opéra, s. a., p. 61 — в дальнейшем: Gautier).

На самом деле эти слова принадлежат французскому королю Людовику XI. См. Calmette J. La question des Pyrénées et la marche d’Espagne au moyen age. Paris, 1947, p. 129.

Это мнение не разделял М. И. Глинка, совершивший путешествие по Испании в том же году, что и Боткин. В письмах к матери из Памплоны от 3 июня 1845 г. он писал: «В постоялых дворах, хотя столь же на вид неопрятных, как и у нас на проселочных дорогах, постели хороши, и везде мы находили все нужное» ( Глинка М. И. Письма и документы. Литературное наследие. Т. II. Л., 1953, с. 294; в дальнейшем: Глинка).

Получив после революции большинство в испанском парламенте (кортесах), либералы в 1820 г., вопреки сопротивлению короля и клерикалов, упразднили монастыри и обложили налогами духовенство; окончательное упразднение монастырей, после ряда реставрационных актов консервативных правителей, произошло незадолго до приезда Боткина, в 1837 г.

романсеро — здесь, возможно, употреблено в смысле «певец романсов»; обычное же значение слова — «сборник романсов». См. сб.: Романсеро. Сост. Н. Томашевский. М., 1970.

васконгадцы — баски (от испанского vascongado — баскский), потомки иберийского племени васконов, проживающие на севере Испании. Сведения о басках и о баскском языке Боткин взял из книги: Viardot Luis. Études sur l’histoire des institutions, de la littérature, du théâtre et des beau-arts en Espagne, Paris, 1835, chap. «Des provinces basques», p. 97—103.

После смерти короля Фердинанда VII (1784—1833) его вдова Мария Кристина (1806—1878) была признана кортесами (парламентом) регентшей, а ее несовершеннолетняя дочь Изабелла (1830—1904) была объявлена наследницей испанского престола. Брат покойного короля, дон Карлос (1788—1855), опираясь на закон 1713 г., лишавший женщин права на трон, стал открыто претендовать на престол. Династический конфликт вызвал первую карлистскую войну (1834—1839). Сторонники регентши называли себя «cristinos», а сторонники дона Карлоса — «carlistas». Баскские провинций, опасаясь политики централизации, проводимой правительством регентства, и не желая мириться с тем, что их привилегии подвергаются ограничениям, поддерживали дона Карлоса. Его приверженцы одержали много побед под руководством генерала Зумалакарреги, который был убит в 1835 г. при штурме города Бильбао. Дон Карлос после нескольких благополучных операций, позволивших ему приблизиться к Мадриду, должен был отступить перед правительственными войсками под начальством Бальдомеро Эспартеро (см. примеч. 26). В 1839 г. он был вынужден бежать во Францию; Луи Филипп предоставил ему для жительства Бурж.