Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Слева от Вальки, далеко выбрасывая ноги, ну точно цапля на болоте, шагал губернатор острова Мишель Дебре, а справа — Мари. Она держала Вальку под руку, как взрослого кавалера.

— Мы нечаянно на морского слона напоролись, — сказал Василий Васильевич, когда вся толпа обитателей далекого полупустынного островка собралась возле шлюпки. — Ишь как располосовали бедного бегемота.

На боку у зверя зияла рана. Люди молча смотрели на морское животное. Наверное, слон потерял много крови, оттого и был неподвижен. Толя Ковалев подошел к нему и, присев на корточки, осторожно притронулся к одному из лоскутков кожи. Зверь вздрогнул.

— Следите, чтобы он меня не сожрал, — сказал Ковалев и раскрыл саквояж. — Попробую заштопать ему дырку.

Зверь вздрагивал и ревел, но Анатолий обработал рану и зашил ее. Убрав инструменты в саквояж, он распрямился и похлопал слона по тугому боку: живи, дружище…

Вечером танкер покинул остров.

Получив сообщение, что Валька нашелся, настырный капитан все же сходил в бухту Хофпул и набрал вкусной, чистейшей воды из гремящего водопада Лозер. И вот теперь они навсегда покидали этот далекий, затерянный в южных антарктических широтах кусочек земли.

Холодный, знобкий ветер гулял над бухтой, но Валька торчал на пеленгаторном мостике и, щурясь, глядел, как постепенно тускнели огоньки поселка Порт-о-Франс. Неужели все это было? Было, было! И будет теперь всегда-всегда жить в его, Валькиной, душе: все его удивительные приключения на острове Кергелен и образы людей, живущих тут.

— Валька! Ну где ты пропал? — послышался голос кока. — Обегал весь танкер; думал, что опять ты в воду сиганул. Идем. Сюрприз я приготовил к ужину.

— Иду, иду… — засмеялся Валька, догадываясь по вкусному запаху, исходящему от белого колпака и халата Дмитрия Петровича, что приготовлен какой-то удивительный торт.

— Судовое время девятнадцать часов… — пророкотал по судовым помещениям голос Василия Васильевича. — Команде ужинать.

Прежде чем отправиться в салон, Валька зашел в ходовую рубку. В ее полусумраке, наполненном привычными звуками и запахами, виднелись массивная фигура Фаддея Фаддеевича, чуть сутулая — старпома и мешковатая — Василия Васильевича. Уютно жужжал моторчик гирокомпаса, пощелкивал эхолот.

— Товарищ второй помощник капитана! — позвал Валька. — Можно вас на минуточку?

— Чего тебе? — прошипел Василий Васильевич, опасливо косясь на капитана. — Прешься в рубку в такой момент!..

— Занеси мне после вахты свою куртку, — прошептал ему на ухо Валька. — Пуговицу пришью, подчиню кое-где, ну, и поглажу.

Засопев, как морж, высунувшийся из полыньи, Василий Васильевич взял Вальку за плечи и вытолкал на крыло мостика.

— Назад! — рявкнул вдруг капитан. — Не выпускать Шубина одного! Он еще не рассказал нам о своих приключениях на Кергелене.

Как-то до смешного радостно похрюкивая, Василий Васильевич схватил Вальку за руку и, захлопнув за его спиной дверь, потащил через всю рубку к другой двери, ведущей прямо во внутренние помещения судна.

Горчаков еще издали отыскал глазами свой маленький корабль, приткнувшийся у стенки среди более рослых сторожевиков.

Вся команда уже была выстроена вдоль борта. Чехлы на бескозырках сверкали первозданной белизной. Горчаков невольно усмехнулся в душе этому нехитрому фокусу: чехлы стирали перед построением и тут же, еще влажными, натягивали на тулью, — никакая глажка не давала такой яркости и белизны. Он в свое время научился этому в училище; видимо, этот секрет был известен не только ему.

Только сейчас он и мог видеть всю команду рядом — всех шестнадцать человек, отсутствовали только механик и вахтенный моторист. На суденышке не было такого места, где их можно было собрать всех вместе, разве что на палубе. Но во время хода на палубе находиться не полагалось.

Сейчас они стояли по ранжиру, в одинаковых робах, и, вытянувшись, смотрели на него. Он, подходя, пробежал глазами всю шеренгу, от рослого Ткаченко до маленького крепыша Копытько. Все были на месте — сигнальщики, гидроакустики, комендоры, радиометристы. Его ребята, его команда.

— Смирно! — помощник Доскаль шагнул навстречу, затарабанил слова рапорта.

— Вольно! — сказал Горчаков. — По местам стоять!

Палуба заполнилась звонким, рассыпчатым топотом ног.

Доскаль подошел. От него пахло одеколоном.

Они служили вместе всего несколько месяцев, но Горчаков не представлял себе кого-нибудь другого на месте Андрея Доскаля. Сейчас широкое веснушчатое лицо помощника вызывало у него нежность. Он отвернулся, чтобы не выдать себя.

— Воду сменили? — спросил.

— Полностью.

— Как с аккумуляторами для третьего?

— Порядок.

— Новую лоцию взяли в штабе?

— Вырвал, Сергей Николаевич. Всего шесть получили. Другим не досталось.

Впрочем, все это можно было и не спрашивать. Он знал, что Доскаль ничего не забудет.

— Ладно, двинули помаленьку.

Никто не провожал их, когда они отходили от стенки. Только дежурный по пирсу равнодушно помахал растопыренной пятерней. С большого плавкрана смотрели матросы в оранжевых спасательных жилетах.