Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

В конце смены меня вызвали в рулевую рубку. Катер спускают на воду, нужно два-три матроса-добровольца выделить.

— А куда идем?

— За почтой на «Селигер».

Мои матросы уже переодевались в сушилке, устали до чертиков, но добровольцы нашлись. У Грини Черного корешок оказался на «Селигере» — решил его навестить. Ванюшка Мороз никогда не ходил на катере — разве можно упустить такой случай? Ну, и я тоже надумал прогуляться: кончились резиновые перчатки; может быть, удастся раздобыть у знакомых мастеров.

Пока мы догребли до «Селигера», пока пообщались с моряками, выслушали последние береговые новости, наступили сумерки, а затем и вовсе стемнело, так что возвращаться пришлось уже с зажженными фонарями.

Прямо по курсу, над самыми мачтами нашего приближающегося траулера, висела светло-желтая, немыслимо большая луна; от нее простиралась широкая световая дорожка. Мы скользили по этой дорожке, как по фантастической мостовой, выложенной яркими серебристыми бликами. Ванюшка зачарованно смотрел вперед; катер изредка захлестывали ледяные волны, но матрос не нагибался, не уклонялся от брызг — молча, зачарованно смотрел вперед. И вдруг я услышал, как Ванюшка негромко сказал:

— Лунный меридиан…

— Что, что? — Я подумал, послышалось.

— Это же лунный меридиан. Селеновый. Мы мчимся по лунному меридиану!

Впреди показалась огромная ледяная глыба, иссиня-фиолетовая, хорошо приметная в светлых бликах. Мы ее обогнули широким полукругом, так что на некоторое время выскочили из световой дорожки, а когда возвратились и легли на прежний курс, я подумал, как это хорошо и образно заметил Ванюшка — лунный меридиан. Можно двадцать лет бороздить океан, сто раз мотаться по нему на катере от судна к судну, тысячу раз видеть эту самую дорожку из бликов, и она так и останется для тебя дорожкой, но можно всего раз промчаться по этой сказочно блистающей магистрали и сразу окрестить ее селеновым меридианом. Да, Ванюшка, видимо, в душе настоящий поэт, романтик.

В салоне команды Веня-слон торжественно, как Левитан, выкрикивает фамилии, раздает письма. Извечные радости и огорчения…

Ванюшка Мороз — на это все обратили внимание, позавидовали — получил не меньше десятка писем. Он сразу уединился, залег в койку, наглухо задвинул шторки…

В половине четвертого я обходил каюты, поднимал ребят на вахту. Ванюшка не спал. Обложенный письмами, светло и открыто улыбался мне навстречу.

— От нее? Как звать-то?

— Люда.

— Любит?

— А то нет!

— А ты ее?

— Спрашиваешь!

— Ну, тогда, Ванюшка, — советую ему, — если такое дело — не тяни долго, не раздумывай, сразу с пирса бегите в загс.

— Ага!

— Напиши ей об этом. Подготовь заранее.

— Ладно. Я ей о многом напишу… Я ей на каждое письмо — по два накатаю… Про все: и про ребят и про море…

— Лунный меридиан не забудь!

— Что ты! — вроде как пугается Ванюшка. — О нем — в первую очередь. Я о нем теперь никогда не забуду.

На вахту Ванюшка заступал свежим, улыбчивым, хотя не спал всю ночь.

А вахта была обычная, похожая в целом и не похожая в деталях на сотни других, проведенных на промысле. Я ходил по цеху, давал указания, наставлял — привычно исполнял свои хлопотливые бригадирские обязанности. Ничего вокруг не произошло, все было обыденно, но подспудно я ощущал, как что-то непривычно томит меня, волнует, не дает покоя. Я отвлекался, забывался на какое-то время, но снова и снова возвращался к этому неприятному, назойливому томлению… Так продолжалось долго, почти всю вахту, пока я не понял: это вчерашняя прогулка по океану не дает мне покоя, это зарождается, зреет во мне непреодолимое желание поведать другим простую тайну Ванюшкиного лунного меридиана.

Северо-Западная Атлантика — Калининград

В жизни почти каждого человека есть такие события, которые навсегда остаются в его памяти. И чем дольше живет человек, тем сильнее они западают в душу.

Таким незабываемым событием для нас, бойцов отряда особого назначения майора Цезаря Львовича Куникова, стала ночь с 3 на 4 февраля 1943 года. С этого момента высадки морского десанта в тыл врага начался отсчет времени рождения Малой земли. С этих огненных минут начался легендарный ратный подвиг малоземельцев, длившийся 225 дней, вплоть до освобождения Новороссийска.