Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Подвиг этот вписан яркой страницей в историю Великой Отечественной войны. А мне довелось быть одним из участников десанта.

В первых числах января меня вызвал начальник артиллерии Новороссийской военно-морской базы майор М. С. Малахов и без предисловия сказал:

— Вчера заглянул ко мне Куников. Он формирует из добровольцев отряд особого назначения. Я не могу вам раскрыть, да я и сам не знаю плана всей операции, но скажу лишь, что для ее успеха, для успешной стрельбы артиллерии надо иметь в боевых порядках отряда корректировочный пост. Мы решили предложить вам должность его командира как уроженцу здешних мест и уже бывалому десантнику.

Малахов помолчал немного, потом добавил:

— Задача ответственная, таких масштабов использования артиллерии у нас еще не бывало. Да и рискованное дело… Поскольку отряд формируется из добровольцев, то хорошенько обдумайте наше предложение, а вечером позвоните.

— Чего думать? Я согласен.

— Вот и добре, — улыбнулся майор.

Спустя несколько дней на Тонком мысу в Геленджике я встретился с Цезарем Львовичем Куниковым. Он представил меня находившимся в кабинете заместителю командира отряда по политчасти старшему лейтенанту Н. В. Старшинову и начальнику штаба капитану Ф. Е. Котанову.

— Ну что ж, товарищ майор, — сказал Котанов, — с прибытием посланца от «бога войны» формирование отряда можно считать законченным.

Отпустив своих помощников, Куников оценивающе глянул на меня. Я тоже исподволь присматривался к этому уже хорошо известному среди моряков человеку. Он был среднего роста, крепкого сложения. На усталом лице живо поблескивали карие умные глаза. Потерев большую залысину на лбу, Куников обратился ко мне с довольно странными, на первый взгляд, вопросами: где родился, как учился, чем увлекался… Потом разговор сам собой перешел на десанты в Григорьевку под Одессой и под Керчь, в которых мне довелось участвовать. Его интересовала буквально каждая деталь, вплоть до времени, нужного для развертывания радиостанции, выбора целей, передачи корректировочных данных, открытия огня по врагу.

Мы толковали почти час. Куников очень обрадовался, когда я сказал, что мы с ним уже знакомы, и напомнил о встрече возле Соленого озера на Таманском полуострове. Он тогда со своим батальоном морской пехоты прикрывал отход наших сил от Темрюка и, прощаясь, сказал: «До скорой встречи в Новороссийске!»

Потом Куников высказал интересные соображения об использовании артиллерии:

— Запомни, лейтенант! Будущее артиллерии — в стрельбе по площадям. Сто, двести, а то и пятьсот орудий на квадратном километре будут обрабатывать своей мощью один квадратный километр обороны врага, вплоть до полного подавления всех его огневых средств, и только тогда будет бросаться в атаку пехота. Сейчас мы просто технически и организационно не готовы к решению таких задач, но это скоро будет. В предстоящей операции мы применим способ движения первого броска десанта за огневым валом. То есть мы будем высаживаться на берег противника в разрывы своих снарядов, и, как только мы зацепимся за берег, артиллерия с точностью до секунды должна свой огневой вал перенести на двести метров вперед.

Вот тут ваша роль корректировщиков колоссальна. Вы своей предварительной артиллерийской подготовкой должны не только произвести побудку обороны противника, а по возможности уничтожить ее или подавить. Иначе смысл внезапности пропадет. Артиллерии у вас достаточно. Позже мы продумаем, когда нам с вами лучше высаживаться: первыми или когда уже полоса берега будет занята боевой группой. Тут надо взвесить и «за» и «против». При всех вариантах вы должны быть всегда вблизи меня. И последняя просьба. Когда будете окончательно корректировать план артиллерийского обеспечения высадки, особенно тщательно подойдите к уничтожению минных полей в районе высадки. Попросите Малахова, лично для меня, выделить одну лишнюю батарею. Не скрою, боюсь я. Не хочу глупой смерти на мине… — Он помолчал и добавил: — А сейчас устраивайтесь с жильем и завтра с начальником штаба езжайте к Малахову и командиру дивизиона катеров, которые нас будут высаживать, Сипягину, вплотную отрабатывайте вопросы взаимодействия. — Вставая, Куников дал мне газету «Правда». — Внимательно прочтите эту статью, — напутствовал он, показывая подчеркнутые карандашом заголовок и особо интересные места.

В статье «Уроки боев за Великие Луки» говорилось о тактических приемах борьбы малокалиберной артиллерии в уличных боях.

Так же как со мной, Куников беседовал с каждым новым человеком и только после этого зачислял его в отряд.

На постой капитан Котанов определил меня в одну комнату с командиром боевой группы лейтенантом Г. В. Слеповым. Как только я услышал эту фамилию, меня охватило радостное волнение. Гриша Слепов, командир пулеметного взвода на Тамани! С ним мы более года воевали на батарее, взрывали ее и последние отходили на катерах в Новороссийск. Гриша Слепов, командир первого взвода в моей роте, которая остановила врага в сентябре 1942 года под цементными заводами. После моей контузии он принял под свое командование остатки роты. Значит, и ребята здесь! Я не стал ожидать его возвращения и побежал в район, где он проводил тактическое учение с боевой группой.

Встреча была волнующей и радостной до слез. Пятьдесят пять моих товарищей-артиллеристов, а потом бойцов роты морской пехоты, уцелевших из двухсот пятидесяти, теперь составили третью боевую группу нашего отряда. Возглавил группу Слепов.

До самой зари мы с Гришей не сомкнули глаз. Вспоминали живых и мертвых боевых товарищей. После боев под цементными заводами остатки батальона перебросили в Фальшивый Геленджик и влили в состав 3-го боевого участка противодесантной обороны побережья, командиром которого вскоре назначили майора Куникова. Когда ему поручили формировать десантный отряд, он предложил Слепову с бойцами пойти под его начало. Гриша охотно согласился.

Другие боевые группы были созданы из остатков расчетов батарей лейтенантов Павлова и Лаврентьева и разведроты лейтенанта Пшеченко. По названиям частей, в которых раньше служили бойцы отряда, я понял, что в него собраны лучшие воины, с которыми можно смело идти в огонь и в воду.

Назавтра я снова побывал у начальника артиллерии базы Малахова и вместе с ним отобрал людей в состав корректировочного поста. Командиром отделения корректировщиков стал старшина первой статьи Анисимов, командиром рации — младший сержант Кудий, радистом — матрос Иовенко. Все они были отличными специалистами, не раз побывали в самых рискованных переделках.

Вечером того же дня капитан Котанов пригласил меня поехать вместе с ним в дивизион сторожевых катеров, с которыми нам предстояло взаимодействовать. Дорогой он рассказал о себе. Родителей Федор потерял рано, и второй матерью стала ему армия. В двенадцать лет его зачислили воспитанником музыкантской команды, а когда подрос, поступил в училище. Перед войной служил командиром роты в местном стрелковом полку. Котанов мне сразу понравился своей исполнительностью и внешним видом бывалого строевика.