Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Куников взглянул на часы: было 01.00, и, наклонясь ко мне, сказал:

— Ну, «бог войны», давай!

Я дрожащим от волнения пальцем нажал на тугой спуск ракетницы. Ракета, шипя, взвилась над Цемесской бухтой. Ее трепетный свет на миг осветил катера и чернеющую полоску берега. Не успела она потухнуть, как позади нас тишину ночи разорвали залпы десятков наших тяжелых батарей. Берег запылал огнями вспышек. Снаряды со скрежетом и свистом проносились через наши головы, и там, где они с грохотом обрушивались на вражеские позиции, вставали султаны снежно-земляной крутоверти, располосованные снизу золотыми молниями. Это били мои коллеги по оружию: старшие лейтенанты Зубков, Давиденко, Гермата, Иссаюк, Зайцев, капитан Челак, подвижная группа капитана Шкирмана, дивизионы армейской артиллерии. Прорезая темноту трассами ослепительного огня, били реактивные установки с тральщика «Скумбрия». Невдалеке от нас, пересекая курс, промчались два торпедных катера и поставили дымовую завесу. Вскоре мы вынырнули из дымовой завесы, и я совсем рядом в отблесках рвущихся снарядов увидел берег. Командир простуженным голосом подал команду:

— Приготовиться!

Шквал артиллерийского огня скачком перенесся в глубину обороны. А наш катер с шумом врезался в прибрежный песок.

— Сходни! — крикнул командир.

И вот уже первые десантники кинулись по сходням на берег, но вдруг из-под железнодорожного моста в упор ударил крупнокалиберный пулемет. Его трассы с треском прошили рубку. Упали матрос-сигнальщик, командир катера Крутень, но ухнул сильный взрыв противотанковой гранаты — и пулемет замолк. Это лейтенант Пшеченко, рискуя жизнью, спас командование отряда от неминуемой гибели.

Я сбежал на берег. Анисимов с автоматчиками полукольцом окружили меня и радистов. Затем Анисимов стремительным броском исчез в темноте. Кругом неистовствовала пальба, но противник под неудержимым напором отходил к железнодорожной насыпи. Из темноты слышен голос Анисимова:

— Лейтенант и Кудий, сюда!

Немецкий блиндаж. Разворотливый Анисимов уже зажег немецкую спиртовку и раздувает затухшую было «буржуйку».

— Связь! — командую привычно я и машинально, как на учении, засекаю время.

И — о чудо! — как на учении, младший сержант Кудий через три минуты докладывает:

— Товарищ лейтенант! Связь с землей установлена!

Автоматчики полукругом легли около блиндажа. Анисимов спустился к нам и, обращаясь ко мне, счастливым голосом сказал:

— Ну, командир, повезло нам как никогда! Вы знаете, мы высадились прямо на огневую позицию противокатерной батареи противника, но молодцы ваши братцы артиллеристы! Они так немчуру придавили, что она даже ни одного выстрела не успела сделать.

Быстрота, с которой боевые группы захватили сильно укрепленную полосу побережья, была прямо-таки поразительной. Куников вошел на КП командира немецкой батареи, где еще теплилась железная печь и в беспорядке валялись личные вещи и предметы военного обихода. Не теряя ни минуты на обживание, он сразу приказал подать ему связь с командирами боевых групп и приступил к боевому управлению.

Отделения Диброва, Богданова, Сморжевского, Зинченко, Романова и другие уже выполнили задачу дня и двинулись было в глубь города. Но Куников приказал Котанову окопаться на занятых рубежах и создать плотную круговую оборону, особенно на флангах, упирающихся в бухту.

В четыре часа утра с района 7-го и 9-го километров Военно-Сухумского шоссе начал высадку 2-й эшелон десанта в составе трех рот под командованием капитанов И. В. Жернового, И. М. Ежеля и старшего лейтенанта Дмитряка. Вскоре Дмитряк был тяжело ранен, и роту принял лейтенант В. Ботылев. Теперь нас стало восемьсот человек.

Зато неудача постигла главные силы десанта в районе Южной Озерейки. Противник, догадавшись о направлении нашего главного удара, сконцентрировал превосходящие по численности силы и огневые средства и глубокоэшелонированной обороной наглухо закрыл единственную дорогу — ущелье на Новороссийск. Высаженный в первом броске батальон капитана Кузьмина ударами противника с флангов был отрезан от берега. Болиндеры с основной ударной силой — танками — были подожжены артиллерией врага и вскоре затонули. Сильный огонь противника, начавшийся на море шторм и наступающее утро не позволили высадочным средствам пополнить батальон Кузьмина.

Эскадра боевых кораблей, прикрывающих высадку, и корабли, на борту которых находились бригады морской пехоты, были вынуждены уйти в Туапсе и Геленджик. Кузьмину приказали с боем выходить из окружения и прорываться к нам в район Мысхако. Наше направление из демонстративного стало главным.

Я обосновался как раз в центре боевых порядков отряда, на крыше двухэтажного дома конторы рыбозавода, а радисты — на его первом этаже. Связь с КП батареи Зубкова, на котором одновременно находились командные пункты начальника артиллерии и командира артполка особой мощности резерва Главного командования, была устойчивой. С КП Куникова меня связал прямой телефон.

К утру 4 февраля наш отряд занимал узкую прибрежную полосу от основания Суджукской косы до школы на мысе Любви. Это около 3—3,5 километра по фронту и километр — полтора в глубину. В Станичке передний край проходил по улице Азовской. С моей крыши район обороны просматривался как на ладони. Мы сидели внизу, а противник, охватывая нас с трех сторон, занимал все господствующие высоты. Совсем близко по окраине Станички, загораживая собою город, возвышалось кладбище, левее, километрах в двух — высота 307,2, — главные опорные пункты сопротивления противника. Оттуда непрерывно неслись в нашу сторону снаряды и пули.

— Говорит Куников! Как устроились? — услышал я в телефон. — Люди, рация, все в строю?

— Так точно!

— Я знаю, что вы рядом и сидите выше нас всех. Поэтому возлагаю на вас обязанности моего передового наблюдательного пункта. Все, что заметите вокруг — любое передвижение противника на море, суше и воздухе, — немедленно докладывайте на КП. А сейчас коротко доложите все, что видите.

Я доложил.

— И так в дальнейшем подробно докладывать обо всем. Анализ и выгоды по обстановке — дело моего штаба. Все для нас главное, но очень внимательно наблюдайте за флангами. Мы захватили хоть маленький, но плацдарм, и, пока подойдут основные силы, мы должны любой ценой выстоять; твоя артиллерия — главная сила в решении этой задачи. И прошу тебя — поберегись!

Перестал падать с неба промозглый дождь со снегом. В лучах восходящего солнца четко проступили контуры гор и городских строений. Только семь вершин Мысхако были задернуты пеленой тумана. Анисимов, стоявший слева от меня, за дымоходной трубой, тихо доложил, хотя вокруг грохотало: