Пётр Мельников - Они придут завтра

Зимой к Бориске на оленях проскочил Сафейка. Завидев одичавшего друга, он тревожно заголосил, размахивая руками:

— Война, Бориска, все злее! Нас с тобой в запасные солдаты берут… Начальник зовет! Давай с нами в Хупкачан…

Бориска и на этот раз послал и войну и начальника к шайтану под хвост. Михаил Канов все же испугался и уехал с Сафейкой. Бориска остался один на один с лютыми морозами и ледяным безмолвием тайги. Как-то в поисках пищи он вышел к Сеймчану, голодный, еле волоча ноги. Якуты накормили его, отогрели, а потом с глазу на глаз сообщили:

— Гумашка пришел… Тебя царь ищет. «Где солдат Бориска?» Уходи, а то и нам худо будет…

Дали ему в дорогу мяса, муки, крупы, и Бориска на оленях ольского якута Александрова снова бежал в тайгу. Два года бродил он по речным долинам бассейна Колымы, пока не остановился в нижнем течении Среднекана. Сколотил небольшое зимовье и снова с упорством маньяка принялся за поиски. И золото, богатое золото показалось. Здесь, у трех шурфов, и нашли его в 1917 году якуты М. Александров, А. Колодезников и Н. Дмитриев.

Бориска без шапки сидел на краю ямы, прислонившись спиной к лиственнице. Окликнули, не отозвался. Подошли ближе — одна нога разута, опущена в шурф. Глаза остекленели. На поседевшую голову падал снег. Якуты молча переглянулись: от голода уснул?

В срубе на столе лежали лепешки, нашли кулек муки, соль. Потрогали золу в печке — мягкая, рыхлая, не отвердела, значит, два дня назад, не позже, в печке горел огонь.

Не дурной ли человек убил Бориску? Нет, и это предположение не подтвердилось. Мешочек с мелким чешуйчатым золотом, не больше щепотки, на месте. Со всех сторон осмотрели Бориску — ни синяков, ни ссадин. Шурф глубокий, метра полтора. На дне угли. Возможно, во время пожога старатель нахватался дыма, угорел, вылез из ямы и прислонился к дереву, чтобы отдышаться. Торбаз снял, отогревал ногу над углями. Однако, зачем же от самого шурфа к срубу тянутся суровые нитки?

Стали приглядываться ко всему попристальнее и только теперь приметили много непонятного. Несуразно разбросаны и топор, и кайло, и деревянный лоток, и консервная банка, словно Бориска отбивался ими от шайтана. «Тайга, один… мало-мало того, тронулся… А ведь предупреждали — не отнимай золото у земли — худо будет…» К такому выводу пришли якуты и задумались, что же делать с Бориской? А он сидел, как заколдованный, свесив разутую ногу в шурф и заглядывал в яму. В остекленевших глазах застыло удивление. Уж не показался ли ему в едком дыму золотой человечек? И волк и медведь не тронули. Совсем дурное место. Бориску охраняют злые духи. Якуты опустили тело старателя в шурф и без оглядки поспешили прочь.

Выходит, золото на Колыме, действительно, есть, но много ли? У Бориски щепотку обнаружили.

Но каков Розенфельд! Каких мыльных пузырей напускал он в своей записке: «Грандиозные геологические перевороты… Рельефы чрезвычайно резкие… Необыкновенное изобилие кварцев различных блесков, колчеданов и охр…» Впрочем, ему-то дозволено писать как угодно и что угодно. А вот от него, геолога Билибина, потребуют не бумажку с крестиками и не беспомощные, выспренние описания, а точную картину геологии, точную карту и точные расчеты запасов золота с долголетним прогнозом.

Колымское золото и впрямь проявляло себя странно. В 1918 году Сафейка один, а в 1924 году вместе с Ф. Р. Поликарповым пошел по следам Бориски. Золото то показывалось, то исчезало. Долго злой дух дразнил старателей, пока не упрятал драгоценный металл в недоступные глубины вечной мерзлоты. Так ни с чем, чуть живые, добрались до Олы. С содроганием старатели вспоминали то лето. Жили как дикари, добывая себе на пропитание рыбу, дичь, ягоды, коренья.

А колдунья Колыма звала, заманивала, притягивала к себе. Очухавшись от перенесенных бедствий, Ф. Р. Поликарпов в 1926 году уговорил старателей Канова и Бовыкина еще раз испытать свое счастье, свои фарт на Среднекане. И тут «злые духи» отступили перед упорством людей. В 15 километрах от Колымы, в устье ключа Безымянного им показалось богатое золото. Однако голод снова спугнул старателей. В поисках пищи они спустились по Колыме до Сеймчана, а оттуда на попутных лошадях возвратились в Олу. Только теперь Поликарпов и его спутники, наконец, поняли — в одиночку колымское золото не поднять. За десять тысяч рублей и право работать горным смотрителем Ф. Р. Поликарпов передал добытые с таким трудом сведения В. А. Лежаве-Мюрату, представителю АКО и «Союззолото» в Охотске. Заявку переслали в Якутск, а оттуда — в Москву в «Союззолото» к А. П. Серебровскому. Так вот почему подобрела Москва! Она имела в своих руках точные сведения о наличии золота на Колыме.

Но голод, почему голод, словно злой рок преследует старателей на Колыме? Этот вопрос он так и не прояснил до конца в Дальневосточном комитете народов Севера в Хабаровске.

30 тысяч оленей. Собаки. Это хорошо. Но что практически может получить экспедиция? Ездовых оленей и собак, продовольствие — все это, вероятно, расхитили бочкаревские банды. В Гижиге, Оле, Охотске, Аяне они продержались до 1923 года. Награбленное продавали японцам и американцам и те от продажи мехов получили пять тысяч процентов чистой прибыли! Банды разгромлены. Камчатский Губревком опечатал склады японской фирмы Нихон-Мохи и предъявил ей иск в сумме 98 690 рублей золотом на незаконное приобретение у белогвардейцев пушнины, отнятой у местного населения.

Что же все-таки осталось у якутов и эвенов после белобандитов? Гижигский уезд голодал. Рыба из Охотска вывезена в Японию. Охотско-камчатское население бедствовало. Выходит, 30 тысяч оленей — это дикие олени!

— Пусть дикие. Так их же можно поймать и обучить! Олени и собаки — это не только транспорт, но и мясо, одежда, — успокаивал Билибина Раковский.

Итак, золото есть, но сколько его? Олени и собаки есть, но сумеют ли Корнеев и Раковский купить их и быстро обучить, чтобы до заморозков проскочить на Колыму? Мясо, вероятно, можно купить, но где и у кого? Значит, голодовка с повестки дня не снимается.

Работники Ольского райисполкома ведут себя более чем странно. Две старательских артели они отправили прямо до Среднекана, а для экспедиции транспорта не нашли. И вообще косились на геологов, как на государственных контролеров, приехавших за тем, чтобы лишить жителей Олы и местную власть значительных доходов в виде чистого золота, которое перепадало им от старателей-хищников. И пожаловаться некому: до ближайшей радиостанции — в сторону ли Наяхана или Охотска — 700 километров! В 200 километрах к западу от Олы из Якутска через Аллах-Юнь и Охотск до Тауйска тянется линия проволочного телеграфа. Но она повреждена. Телеграмма, посланная Билибиным еще из Ленинграда, так в не дошла до Ольского РИКа.