Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня

После войны — Тянь-Шань, потом Памир, где он занимается горным козлом — кииком, а с 1953 года — надолго Якутия. Он изучает белку и пишет блестящую работу о ее биологии, затем новая работа — и вторая монография «Дикие копытные Якутии».

Нельзя перечислить все его походы, все маршруты и экспедиции. Но вот последние: 1959 год — Токко, приток Олексы, река Марха; 1955-й — бассейн Яны, 1956-й — Вилюй и Адыганское нагорье, 1957-й — Алданское нагорье, 1959-й — снова Адыганское нагорье, 1960-й — Верхоянский хребет, 1961-й — горы юга Якутии, 1962-й — низовья Лены, 1963-й — дельта Лены, 1964-й — Яно-Индигирская тундра, 1965-й — Новосибирские острова, 1966-й — междуречье Колымы и Индигирки, 1967-й — Нижняя и Средняя Колыма, 1968-й — Среднесибирское плоскогорье, 1969-й — Колымское нагорье, 1970-й — истоки реки Колымы.

В одну из экспедиций его с женой забросили на гидросамолете на одно из озер посреди Яно-Индигирской тундры, а взять потом обратно не смогли. В тундре без дров и керосина — гибель. Когда полетели белые мухи и надежды на самолет растаяли, Олег с женой собрали все свое имущество, в том числе кошку и собаку, и тронулись к берегу Ледовитого океана. От озера к озеру, перетаскивая имущество через перешейки, они плыли двести пятьдесят или триста километров. Пища кончалась, и они почти ничего не ели. Трехсоткилограммовая лодка несла полтонны научных материалов, а сверху сидели люди. Над холодными водами озер, в которых с каждым днем все больше сгущалась шуга, резавшая борта лодки, в корзиночке ехал кот. Почему не подул ветер посильнее, почему не разгулялась вьюга? Кто знает? Но тундра была снисходительна, все время дул попутный ветер.

В ночь после того как они добрались до плавника у берегов океана, замерзли все озера. А на следующий день разразилась злая пурга, палатку разорвало на ленты, и на ее месте тут же намело сугроб. И когда они дрожали на ветру, думая, что же делать, как словно по волшебству ветер нагнал на них стадо домашних оленей. И на них набрели пастухи. Вьюга бушевала две недели, но они уже с комфортом жили в чуме.

В последний раз я видел Олега зимой 1968 года в Москве.

Была ночь. Я шел по улице Горького. Мне нужно было забрать свои вещи у одного приятеля и трогаться в Домодедово на аэродром. Самолет на Душанбе уходил рано утром.

Недалеко от ресторана «Якорь» сквозь шум машин, проносившихся мимо, я услышал и увидел человека, оравшего на противоположном тротуаре мое имя и махавшего руками.

Сначала я не понял, кто это, но потом в могучем незнакомце узнал Олега. Он показывал то на часы, то на портфель и кричал, что у него оппонент, и какой-то «конник», и что ему некогда.

Почему Олег в Москве, когда ему нужно защищать докторскую в Ленинграде? При чем тут часы? И какой конник?

Я показал на «Якорь», приглашая его туда, но Олег выразительно показал, как запирают дверь ключом, и я, поглядев, увидел, что действительно «Якорь» давно закрыт. Тогда я перешел улицу. Оказалось, что Олег приехал в Москву к оппоненту (поэтому крик «оппонент»). Свидание с оппонентом в восемь утра, то есть провожать он меня не может (поэтому жест на часы), и нам надо выпить посошок на дорогу, ибо неизвестно, через сколько лет мы встретимся (жест на портфель), а единственное место, где можно выпить, — подоконник какого-то окна на улице Горького.

И Олег достал из портфеля бутылку шампанского и два роскошных хрустальных стакана, не стесняясь поздних прохожих.

— Ну! За ветер удачи, за ветер добычи! — сказал я.

— К черту! — ответил Олег.

И мы выпили и налили еще по стакану.

— Может, после защиты заскочишь в Душанбе? — сказал я.

— Постараюсь, — сказал Олег. — Но вряд ли. А может, ты в Магадан соберешься?

— Постараюсь, — отвечал я, — но тоже вряд ли. Мы помолчали.

— Ну, бывай! — сказал Олег, и мы поцеловались.

Напротив нас стоял милиционер, он все слышал и все понял, и он молчал. Я снес бутылку в стоящую рядом урну для мусора. Мы еще раз пожали друг другу руки и пошли в противоположные стороны.

Пройдя шагов десять, я оглянулся. В это же время оглянулся и Олег, мы помахали руками, а милиционер, все еще стоявший возле нашего подоконника, поднес руку к козырьку.

Больше я Олега не видел. Письма были, но повидаться больше не удалось.

В прошлом году я был в Памирском ботаническом саду, где бывал когда-то и Олег.

— Кирилл, а где Олег-охотник? — спросил меня как-то Давлят, старый рабочий сада. — Олег-охотник, который на Ванче медведя убил? Ну твой друг, хороший человек? Ну, помнишь?

— Помню, Давлят, — ответил я. — Он, правда, был мне друг и был хороший человек. Он умер — Олег. Умер в Магадане в 1970 году от удара.

Памирская экспедиция Среднеазиатского государственного университета (САГУ) была задумана, организована и осуществлена двумя его профессорами — Павлом Александровичем Барановым и Иларией Алексеевной Райковой. Лозунгом экспедиции были слова Сергея Мироновича Кирова о том, что нет такой земли, которую нельзя было бы использовать на службу народу.

Сначала Баранов и Райкова организовали в 1933 году экспедицию-рекогносцировку по Памиру. Она наметила основные направления работ и основные пункты, где следовало разворачивать работы. В 1934 году Баранов и Райкова расширили свои исследования. А в 1935 году Памирская экспедиция САГУ превратилась в огромную организацию. У нее были свои стационары, занимавшиеся растениеводством и испытаниями сортов культурных растений, геоботанические отряды, которые обследовали пастбища, ихтиологические отряды, искавшие рыбные богатства, и зоологические группы, изучавшие животный мир Памира.

В 1935 году, когда мне повезло попасть в эту экспедицию, ее штаб-квартирой на Памире служила землянка на берегу Башгумбеза. Это небольшая речка, приток Аличура, большой реки, текущей на юге Восточного Памира. Близ устья Башгумбеза стоит могильник, четырехугольная постройка, накрытая куполом. Это и есть Башгумбез, могила какого-то хана.

Недалеко от этого могильника великим знатоком Памира геологом Сергеем Ивановичем Клунниковым и была сооружена землянка. В этой землянке он зимовал в 1933 году, из нее он бежал от басмачей в следующем году, а затем землянка перешла к нашей экспедиции: в 1934 году в ней уже зимовали наши, а в 1935 году там организовали штаб экспедиции.

В начале лета сюда прибыла вся Памирская экспедиция. Было сформировано несколько отрядов, в том числе и геоботанические, мой и Кузнецова. Оба мы были студентами и должны были картировать растительность и пастбищные угодья.