Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня

В окружающем нас облаке было плохо видно, что́ творилось вокруг, но вверх по склону, там, где просвечивало синее небо и поднимались крутые скальные склоны, было видно хорошо.

И то, что мы увидели, было удивительно и страшно: весь склон над нами кипел, кишел каменными обвалами. Грохот был невозможный, какая-то смесь треска, лязга, визга, уханья. Щебень, камни и целые скалы, одни величиной со стол, другие с грузовик, вертясь и подпрыгивая, неслись вниз, на нас.

Бо́льшая часть этих камнепадов сливалась по понижениям в каменные ручьи и реки. Сталкиваясь и прыгая друг через друга, они катились вниз. Каменные обломки были то с кулак, то с чемодан, а то и с кибитку. Одна такая падающая скала: была величиной с двухэтажный дом. Она делала прыжки в десять — двенадцать метров и оставляла после каждого прыжка хорошую воронку. Мы, совершенно ошалев, смотрели вверх на эту несущуюся на нас лавину. Если эти каменные реки, что катятся на нас, пройдут по лагерю… Но мы оказались на выступе, на «плече» горы, и все камни, летевшие со скалистого гребня и вершин, обходили, огибали наш лагерь с обеих сторон — одни справа, другие слева.

Сколько это длилось, не знаю. Камнепады шли мимо нас еще некоторое время отдельными партиями, одни раньше, другие позже, видимо в зависимости от того, издалека ли они шли. Они прокатывались мимо и исчезали из виду только тогда, когда переходили на крутой склон ниже нас. Как они двигались там, нам не было видно. Оттуда слышалось только уханье и буханье, особенно громкое, видимо, тогда, когда камнепады достигали дна долины и плюхались в реку.

Странные резкие порывы ветра охлестывали нас то справа, то слева, какие-то беспорядочные, то сильные, то слабые и с разных сторон. В это время ветер двигал, как бы дергал, облако, в котором мы были, то в одну сторону, то в другую, рвал его. Стало видно по сторонам, и мы осознали, что на склоне горы рядом с нами что-то произошло. Но сначала было непонятно, что́ именно произошло, что́ изменилось. И только когда ветер сразу согнал туман в сторону, оказалось, что куска соседнего зеленого склона-то нет! Он весь, с кустарниками, с травой и почвой, со стадами, ушел вниз, в долину, и теперь лежал на ее дне в виде безобразного нагромождения, а за этим только что образовавшимся валом уже разливалась вода перегороженной реки.

Увидеть вместо веселого зеленого склона со стадами и юртами грязную голую скалу — этого мы все же не ожидали. Это было слишком. И когда наконец грохот и толчки прекратились, мы долго оглядывались, не узнавая окружающего пейзажа. До толчка мы стояли на зеленом скате горного хребта, в верхней части которого были скалы. Сейчас и вверху и внизу были скалы, только внизу чуть виднелись кое-где грязноватые обрывки только что покрывавшего склоны зеленого убора…

В этот момент мимо меня пронеслись лошади нашего отряда. Они оборвали привязи и неслись к дороге, вниз, в кишлак. Одна упала и, кувыркаясь, покатилась вниз. Ишаки недоуменно смотрели им вслед, но с места не трогались.

Ко мне подбежал рабочий, нанятый в Даштимухамеджоне, и сказал, что он уходит вниз. Я зачем-то стал его уговаривать остаться, и он почему-то согласился. Потом мне пришло в голову, что я зря его отговаривал, ведь он наверняка нужен больше своим родным внизу. Мы еще раз поговорили, и он ушел. В общем я да и все остальные были растеряны и не знали, что же, собственно, делать.

Мы с Серкульским поднялись на ближайшую небольшую возвышенность осмотреться: что нам делать? Подниматься вверх, по-видимому, не имело смысла: ведь находиться прямо под скалами опасно из-за камнепадов. Ниже тоже не лучше: оползни со склонов могли завалить нас, как муравьев, а взбираться непосредственно на травянистые склоны во время толчка также опасно — можно съехать вниз вместе с ними, а такой спуск не сулит ни шанса на спасение. На дне долины, видимо, хуже всего. Туда катились оползни, туда неслись и камнепады, засыпая и уничтожая все. Там кучами валялись сползшие со склонов чудовищные, бесформенные и безобразные груды, валы и кучи земли и камней.

Пока мы стояли там, опять издалека накатился тяжелый грохот и, гул, он рос, приближался, и, когда он достиг максимальной силы, земля дрогнула, затряслась… Не ожидая, пока свалит, я сам сел на землю, схватился за траву. Опять сверху издалека тронулись камнепады. Издали они казались мелкими, вроде перепархивающей стайки птичек. Но, подходя ближе, камнепады показывали себя в натуральную величину: вместе с небольшими камнями с чернильницу или с кастрюлю величиной скакали, подпрыгивали, как мячики, камешки по кубометру, по два, по три. К счастью, они все обходили, обтекали скальное плечо, на котором по какой-то удивительной, счастливой случайности стоял наш лагерь…

На этот раз мы сами видели, как на зеленом травянистом склоне медленно образовалась черная линия трещины. Она становилась шире, шире, потом часть зеленого травяного покрова на склоне ниже нее стала сминаться, образовывать складки. Но слой дерна на этот раз не пошел вниз, у толчка, видимо, не хватило силы. Однако при следующем ударе эти куски дерна, несомненно, полезут друг на друга, как льдины в ледоход, и с грохотом уйдут вниз, в долину. Сейчас, когда облако разошлось, можно было прекрасно наблюдать отсюда, как тяжелый вал оползня, скатившийся с нашего склона во время первого толчка, с такой силой грохнулся вниз, в долину, что по инерции вылетел на другой склон: весь противоположный склон горы метров на двести в высоту был погребен под каменно-грязевой волной.

Стихло. Мы еще раз посовещались: вверх идти опасно, и воды нет, вниз — тоже, можно сползти вместе с дерном. Здесь же камнепады нас минуют, и, по-видимому, в нашем лагере безопаснее всего, если, конечно, наше «плечо», наш балкончик, не обвалится. И мы решили остаться в лагере.

Толчки продолжались через неравные промежутки времени в течение всего дня. Сначала откуда-то нарастал тяжелый гул, то казалось, что он идет из-под земли, то — что откуда-то издали. Потом снова толчок или несколько толчков разной продолжительности — и опять камнепады. Правда, оползни со склонов прекратились. После каждого толчка мы опять и опять осматривали выступ склона, где был наш лагерь: выдержит или нет, поползет или нет? Ходили смотрели на него сбоку, пытаясь проследить направление слоев, осматривали и снизу, и сверху. Каждый высказывал свое мнение, и все мнения были разные. На следующее утро выяснилось, что этой ночью засыпало небольшой кишлак в долине, вернее, его развалины. Жертв не было, люди ушли оттуда накануне, а на месте кишлака лежала груда развороченной земли.

В тот день мы узнали, что кишлак Даштимухамеджон разрушен совершенно, но жертв там нет. Население живет в шалашах, связи с Хаитом нет. В узкой части долины, по которой идет дорога на Хаит, все завалено оползнями и камнепадами, и пройти по ней невозможно — после каждого толчка со склонов сыплются камни. Все мосты разрушены. Во многих местах, где завалы, река затопила долину. Нам из лагеря было видно, что в этой узкой части долины, по дороге к Хаиту, сейчас стоит сплошное пылевое облако, и, стоит этому облаку немного осесть, как после очередного толчка и нового камнепада опять поднимается пыль до гребня хребта и стоит часами.