Адам Водницкий - Провансальский триптих

Изгнанный из Италии безумием гражданской войны, я прибыл сюда отчасти по своей воле, отчасти вынужденно. Пусть другие любят богатство — я тоскую по спокойной жизни. Мне достаточно быть поэтом. Лишь бы судьба — если может — позволила мне сохранить мою лужайку, скромный кров и любимые книги; остальное пускай забирает. Музы, вернувшиеся из изгнания, живут в этом чудесном уединении вместе со мной.

Во время первого, двухлетнего, пребывания в Воклюзе он написал трактат De viris illustribus [210] «О достославных мужах» ( лат. ). и монументальную (оставшуюся незавершенной) поэму «Африка» — девять песней, прославляющих римского полководца Сципиона Африканского.

Второй раз Петрарка приехал в Воклюз в 1342 году, когда родилась его внебрачная дочь Тулия Франческа, но вскоре уехал и после нескольких очередных путешествий вернулся в 1351 году — уже на целых три года. Тогда он написал трактаты De vita solitaria , Psalmi penitentiales , De otio religioso и книгу-исповедь Secretum meum [211] «Об уединенной жизни», «Покаянные псалмы», «О монашеском досуге», «Моя тайна» ( лат. ). .

Петрарка был безмерно работоспособен. Из книг, написанных в Воклюзе, можно составить целую библиотеку. Кроме произведений религиозного, нравственного и философского характера, глубиною мысли, интеллектуальной отвагой и новизной взглядов, далеко опережавших свою эпоху, кроме огромной корреспонденции с учеными, писателями, церковниками чуть ли не со всей Европы, в Воклюзе был создан его главный (по крайней мере, по признанию потомков) труд — Rerum vulgarium fragmenta («Разрозненные стихи на итальянские темы»), называемый также «Сонетами к Лауре», или «Книгой песен» ( Canzoniere ). Книга написана на его родном тосканском наречии ( volgare ) и содержит 366 произведений: 317 сонетов, 29 канцон, 9 секстин, 7 баллад, 4 мадригала. Цикл поделен на две части: том I («Стихи на жизнь Мадонны Лауры») и том II («Стихи на смерть Мадонны Лауры»),

Неосуществившаяся любовь нашла воплощение в поэзии и завладела воображением целых поколений, став одним из вневременных мифов нашей культуры. Главным в сонетах была не тема Лауры, а виртуозное описание эмоций и мыслей влюбленного поэта; несмотря на его нарциссизм, любовь эта стала символом высочайшего чувства, а стихи, ее воспевающие, — непревзойденными по сей день образцами любовной лирики.

Однако, как всякому иному, и этому многолетнему чувству не чужды были минуты бунта, сомнений, неуверенности или просто усталости.

Уже из Воклюза Петрарка пишет самому близкому своему другу Джованни Колонне:

Есть в моем прошлом женщина с прекраснейшей душою, известная всяческими добродетелями и благородством происхождения, женщина, чье блистание обретено, а имя прославлено благодаря моим стихам <���…> Безыскусностью, пленительной простотой и редкой прелестью облика она некогда завладела моей душой. Десять лет я сносил этот гнет, пока наконец не счел, что непозволительно столь долго терпеть женское иго.

Ну-ну…

А вот что Петрарка пишет другому своему другу, Луи де Берингену [212] Людовик (Луи) Санктус из Берингена (1304–1348) — фламандец, музыкант, учитель музыки кардинала Джованни Колонны. , которого он с нежностью называет Лелием, видя в нем воплощение всех достоинств Кая Лелия, друга Сципиона:

Дожив до более спокойного возраста, я прошу своего врага с колчаном заключить перемирие. Он отказывается, удваивая наступательность, и — поразительно! — я вижу этого безжалостного крылатого недруга перед собой во всяком месте и во всякое неурочное время, и, честно признаюсь, у него столько преимуществ, что я весь дрожу, опасаясь, как бы он снова не вскрыл стрелой мою старую рану.

О таком месте, как Воклюз, поэт давно мечтал. Он не боялся тишины и одиночества, напротив, искал их. Не боялся, что время уходит, ибо осознавал ценность того, что оставляет потомкам. Природа окрестностей неизменно восхищала его и вдохновляла. Своими впечатлениями Петрарка делится с друзьями. Джованни Колонне он пишет:

Я беседую с тобой, а потоки дождя низвергаются, дома гудят, частый град губит венок из виноградных листьев Вакха; леса теряют свои одежды; залитые грязной водой пещеры стонут, а ручьи несут в реку камни и грязь, небывалой мутью обезображивая ее лик.

И тому же Джованни Колонне шесть лет спустя:

Дарю тебе виноградники на склонах, тяжелые гроздья винограда, сладкий инжир, бьющую ключом из источника воду, бессчетные птичьи рулады, прихотливо вьющиеся овраги, надежные укрытия и свежую тень влажных долин.

Еще одному из друзей, Франческо, приходскому священнику церкви Святых Апостолов ( Santi Apostoli ) во Флоренции:

Я нашел себе здесь две лужайки. <���…> Одна лужайка тенистая, пригодная только для занятий и посвященная нашему Аполлону; она примыкает к истоку Copra <���…> Другая лужайка ближе к дому, ухоженней на вид и излюблена Бромием; она, странно сказать, расположена среди стремительного и неописуемо прекрасного потока, а рядом с ней, только пройти по коротенькому мостику, у задней стены дома есть навес из неотделанных камней, который сейчас, под палящим небом, позволяет не чувствовать жары [213] Ф. Петрарка. «Книга о делах повседневных». Перевод В. Бибихина. .

Следы лужаек видны до сих пор, как и ствол тысячелетнего лавра, упомянутого однажды Петраркой.

А как выглядел дом? Мы немало о нем знаем. Это было солидное двухэтажное, квадратное в плане, здание из тесаного камня, укрепленное контрфорсами. Стоял дом на откосе, над излучиной Copra, где река огибает маленький островок. Крыша то ли шиферная, то ли крытая красной керамической черепицей. Просторный, удобный, спроектированный по общепринятому образцу villa rustica [214] Сельская вилла ( лат. ) — термин, в Римской империи применявшийся для обозначения виллы в открытой сельской местности, часто служившей центром усадьбы. дом: внизу большой сводчатый зал ( pièce de séjour [215] Гостиная ( франц. ). ) с полом из каменных плит или глазурованного кирпича, большая кухня, комнаты для прислуги и хозяйственные помещения. Внутренняя винтовая лестница вела на второй этаж. Там была библиотека: книжные шкафы от пола до потолка, огромный стол и сундуки для рукописей; рядом — спальня с альковом и, возможно, кабинет с выходом на балкон. О расположении и назначении помещений можно судить по описаниям, оставленным почитателями поэзии Петрарки, в XV и XVI веках совершавшими паломничества в Фонтен-де-Воклюз; в частично разрушившемся доме они видели сухие листья под окнами, заросшие паутиной углы, приподнятые корнями кустов плитки пола, пятна копоти над кухонной печью…