Адам Водницкий - Провансальский триптих

Строение было схоже с домами, принадлежавшими состоятельным владельцам виноградников и богатым жителям Кавайона или Авиньона. И мало чем отличается от — иногда очень старых — домов, что по сей день стоят на склонах холмов, окружающих Иль-сюр-ля-Сорг, Горд, Бонньё.

Еще сейчас дома XIII, XIV, XV веков в тех краях не редкость. Унаследованное от римлян умение обрабатывать камень, владение искусством сооружения арок и сводов, кладочный раствор с добавлением вулканического пепла, фундаменты из плоских кирпичей — все это обеспечивало постройкам прочность и долговечность.

Дом Петрарки в Воклюзе (в отличие от дома в Ареццо, где он родился, дома в Карпентра, где четыре года прожил с родителями и начал учиться, и дома в Аркуа, где провел последние годы и где скончался), к сожалению, не сохранился. Тот, что стоит там сейчас, — лишь призрак, созданный воображением. Наверняка в его стенах и фундаменте можно найти остатки бывшего дома поэта, однако — как ни стараются нас в этом убедить — порог, который мы переступаем, истерт не его башмаками, в перестроенных комнатах не блуждает эхо его слов, не слышны ни отзвуки шагов, ни скрип ступеней. Тем не менее там присутствует что-то неуловимое, навеянное пейзажем в рамах окон в лучах золотого света, падающего на каменные плиты пола, — вероятно, следы чуда, произошедшего без свидетелей.

Был ли поэт в своем доме счастлив? Мог ли сказать: et in Arcadia ego ? Он провел там пятнадцать лет! Со сколькими иллюзиями ему пришлось расстаться, а сколько появлялось новых…

Когда поздней осенью 1353 года он покидал — на этот раз навсегда — Воклюз, ему было пятьдесят лет. Он оставлял дом, старого слугу и собаку, ближайшего соседа и друга Филиппа де Кабассоля, расставался с местом, где родились лучшие его произведения, где накапливались опыт и мудрость, которые — как никому иному в той эпохе — давали право «воздать высшую справедливость видимому миру» [216] Джозеф Конрад. Предисловие к роману «Негр с „Нарцисса“». Перевод М. Соколянского, Э. Цибульской. .

Одним из последних, созданных в Воклюзе незадолго до отъезда, был сонет CCCLV:

Как сложилась дальше судьба дома? Вскоре после отъезда. Петрарки Воклюз подвергся нападению банды разбойников. Дома сожгли, жителей перебили. Уцелели лишь те, кому удалось убежать. Сожжен был и дом Петрарки.

Жизнь в Закрытую долину возвращалась очень медленно. Спустя семьдесят лет после разорения там еще никто не жил, никто не выращивал виноград, не рыбачил в Сорге. Долина была пуста.

Нимфы и сатиры вернулись на страницы Овидия и Вергилия.

Сам не знаю, как мне удалось заметить на дверях собора Святого Трофима этот листок бумаги — почти невидимое белое пятнышко на темной деревянной поверхности, окованной железом. Но — заметил.

Я возвращался через площадь Республики, огибая группы туристов, лавируя между носящимися на скейтбордах подростками в наушниках, не слышащими ничего, кроме гремящей в голове музыки, уклоняясь от подхватываемых ветром брызг, в которые превращались струйки воды, льющейся из четырех львиных пастей в восьмиугольный бассейн на цоколе римского обелиска.

И не знаю, что заставило меня свернуть с дороги, подняться по ступеням собора и прочитать записку на белом листке.

Пасха в тот год была на редкость ранняя. Вся Страстная неделя выдалась дождливой и холодной, платаны на площади Форума едва успели подернуться зеленой дымкой. Северо-западный ветер терзал маркизы, норовил опрокинуть зонты на террасах кафе, сдувал со столиков скатерти, переворачивал бокалы, расшвыривал пластиковые стулья. Прохожие старались держаться поближе к домам, а те, что шли посреди тротуара, сталкивались раскрытыми зонтами. Небо, тучи, воздух — все было серым, напитавшимся влагой. Клочья тумана обволакивали колокольни, башню ратуши, оседали на крышах домов. Казалось, весна стороной обошла город, оставив его на произвол дождя и ветра.

Арль с нетерпением ждал перемены погоды, затаив дыхание, выслушивал метеосводки после вечерних новостей TV-Provence : время поджимает, фиеста на носу, а ненастье и не думает отступать. Город готовился принять десятки тысяч туристов, любителей и завсегдатаев фиесты, знатоков и страстных поклонников корриды. Уже начали прибывать знаменитые матадоры, каждый со своей командой — квадрильей (пикадоры, бандерильеры, пунтильеры и три пеших помощника — пеоны); в полдень они, как кинозвезды, прогуливались по городу, окруженные стайкой девушек в блестящих от влаги дождевиках и больших шляпах. Уже на месте были организаторы представлений и агенты артистов; появились известные фотографы — участники престижной Недели фотографии; из Каталонии, Кастилии, Андалусии собирались виртуозы-гитаристы, танцоры фламенко; уже прибыли фольклорные ансамбли из Апта, Кавайона, Форкалькье, мастера приготовления паэльи (ее будут готовить на уличных кухнях), шарманщики с обезьянками на плече или попугаями на жердочке, декламаторы поэзии, сказители, красноречивые представители религиозных коммун и никому не известных конфессий. По улицам, группками по трое, пробегали, будто инопланетяне, перкуссионисты в черных костюмах и масках, которым предшествовали жонглеры, престидижитаторы и огнеглотатели. Весь город раскачивался в такт бубнам, тамбуринам и свирелям. На высоких ходулях расхаживали актеры уличных театров, мелькали арлекины и коломбины в костюмах из красно-оранжево-черных ромбов, на бульварах Лис и Клемансо, зацепившись за голые ветки деревьев, плясали на ветру рекламные надувные шары, там и сям тянулись струйки разноцветного дыма, над мостовой, переливаясь всеми цветами радуги, плыли огромные мыльные пузыри. У городских стен, от Кавалерийских ворот до каменных львов разбомбленного союзниками летом 1944 года моста и даже дальше — вплоть до Quai du 8 mai 1945 [218] Набережная 8 Мая ( франц. ), получившая свое название в честь Дня Победы во Второй мировой войне, который в Европе отмечают в этот день. , откуда отчаливают прогулочные кораблики, направляясь в Пор-Сен-Луи-дю-Рон и Сент-Мари-де-ла-Мер, царила лихорадочная суета: монтировались американские горки, устанавливались тиры, кривые зеркала, чертовы колеса, комнаты страха, детские автодромы, качели и карусели.