Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

— Да, понимаю. Он оказался неудобным свидетелем. Во всем телевизионщики виноваты, хотели сенсации. Это был прямой эфир?

— Насколько я понимаю, да.

— Но почему? Могли бы сначала снять, потом в эфир пустить. Этим прямым эфиром они приговорили его. Наверняка нашелся бы журналист, который попытался бы взять у него интервью. Именно этого боялись те, кто стоит у власти. Ну а как Ваши поиски там, на островах Карибского моря?

— Хотите знать, удалось ли мне обнаружить следы той девушки? Я расскажу, идемте ко мне, я живу здесь неподалеку. Угощу Вас особым чаем, оттуда привезла, с островов, заодно и расскажу.

Я согласился. Мы прошли несколько кварталов и свернули в небольшой уютный дворик в окружении трехэтажных домов, сложенных из серого камня-ракушечника. Посреди двора расположилось сооружение, которое, вероятно, когда-то давно было фонтаном. Дно его, окруженное бордюром из дикого необработанного камня, поросло травой, в центре сооружения высилась груда таких же камней, из них, скорее всего, и бил фонтан. Вся площадь двора была вымощена каменными плитами, а через щели между ними пробивалась трава. Справа, в углу двора, виднелась каменная колонка, побеленная известкой, из которой торчал крючком водопроводный кран.

Мария Петровна направилась к деревянной лестнице, ведущей на открытую террасу, выкрашенную синей краской, местами облупившейся затейливыми завитушками, обнаруживая под собой множество слоев прежней краски неопределенного цвета. Ступени лестницы были стерты сотнями ног нескольких поколений, они скрипели и пошатывались при каждом шаге, но Мария Петровна шла по ним легкой уверенной походкой. Деревянные перила лестницы и террасы были отполированы так, что краска с них давно сошла и сохранилась лишь в неглубоких канавках, бегущих двумя параллельными линиями у кромок перил.

Пройдя до конца террасы, мы уперлись в дверь, ведущую в жилище Марии Петровны. Она, открыв дверь ключом, пропустила меня и вошла в помещение. Помещением этим оказалась веранда, заставленная тазами, мисками и прочей утварью, за ней следовала кухня с тремя газовыми плитами и тремя столами, из чего следовало, что жила Мария Петровна в коммуналке. Наконец, проследовав длинным полутемным коридором, мы попали в комнату, небольшую, уютную, с окном, выходящим на улицу.

Обстановка в комнате была весьма скромной, в углу стояла старая железная кровать с хромированными шариками на спинках. Кровать была аккуратно заправлена, у изголовья вертикально, углом, стояла высокая подушка, покрытая кисеей. Напротив кровати стоял сервант из потемневшего от времени дерева, по углам серванта лежали две вышитые салфетки. У окна находился стол с гнутыми ножками, накрытый скатертью, а у стола два стула с высокими резными спинками.

— Присаживайтесь, — сказала Мария Петровна, отодвигая один из стульев, — я сейчас чай сделаю.

Она достала из серванта две зеленые чашки, фаянсовый заварочный чайник, вазочку с конфетами и тарелку с пирожными. Взяв чайник, она ушла на кухню и через некоторое время вернулась с чайником, из которого доносился необычный аромат чая.

— Вот, попробуйте, такой чай выращивают только там, он еще ароматизирован травами, которые нигде больше не растут, — сказала она, разливая чай по чашкам.

— Замечательный напиток, — ответил я, сделав небольшой глоток из своей чашки.

— Правда? Рада, что Вам понравилось. Хотите знать, что мне удалось выяснить на островах?

— Да, конечно.

— В Штатах меня встретила моя коллега, врач-психиатр, доктор наук Луиза Рене. Она, как и я, занимается вопросами реинкарнации, но уже достаточно давно, живет она на том самом острове, о котором писал Андрей Николаевич в своих заметках. Мы отправились туда на теплоходе, там оказалось все так, как я себе и представляла, как рассказывал Андрей Николаевич, только пролив этот уже стал безопасным для плавания. Дно расчистили, скалы, из-за которых образовывался водоворот, взорвали. Теперь в пролив свободно входят и лодки, и прогулочные катера. Луиза поселила меня у себя, хотя в городке и есть небольшая гостиница, она настояла на том, чтобы я остановилась в ее доме.

Мария Петровна задумчиво посмотрела в окно.

— Что же Вы чай не пьете? Остынет совсем, вот, пирожное берите.

Теперь немного изменим форму повествования, нет смысла передавать содержание нашей беседы словами Марии Петровны, давайте покинем стены тесной коммунальной квартиры, перенесемся на далекий остров в теплых морях и посмотрим на происходящие там события, как бы со стороны. Почему именно так? Считайте это просто прихотью автора, существуют несколько форм повествования, каждая имеет как свои возможности, так и свои недостатки. В данном повествовании уже не раз приходилось менять форму, поскольку те отрывочные заметки, которые оказались у меня, не оставляли иного выбора, не беда, если сменим ее еще раз.

Мы остановились на том, что Луиза Рене пригласила Марию Петровну в свой дом, который расположился на невысоком холме у самого берега бухты. Когда-то в этом доме находилась резиденция губернатора острова, с тех времен практически ничего не поменялось во внешнем облике дома, разумеется, внутренние помещения неоднократно перестраивались. Луиза поселила Марию Петровну в тот самый флигель, в котором несколько веков назад жила девушка по имени Мари, следы которой пыталась разыскать Мария Петровна. Мария Петровна даже не догадывалась о том, почему Луиза так настойчиво уговаривала ее остановиться именно в этом доме.

Луиза Рене была значительно старше Марии Петровной, недавно ей исполнилось семьдесят два года, но, несмотря на свой возраст, выглядела она стройной, смуглая кожа лица не была отмечена печатью прожитых лет. Луиза была бодрой, подвижной, и, проводя свои исследования, постоянно путешествовала по различным странам и континентам. Детально изучив историю капитана Фицроя по письмам Марии Петровны, Луиза Рене поняла, что интерес ее русской коллеги к той далекой девушке основан не только на просьбе Андрея Николаевича. Перед тем, как поселить ее во флигеле своего дома, она постаралась сделать так, чтобы обстановка комнат как можно более походила на ту, что была здесь в те, далекие от нас, времена. Разумеется, никаких документов, описывающих обстановку в доме в те времена, Луиза найти не могла, помог ей в этом местный рыбак по имени Эдмон Коше.

Дело в том, что этот простой рыбак считал, что когда-то давно он был губернатором этого острова, и звали его Жаком де Ладье. Вы скажете, что таких случайностей не бывает, что это просто выдумки автора, ход типа, «а в кустах стоял рояль», но не так все просто, поверьте, и никакой случайности тут не было. Луиза Рене, проводя свои исследования, особое внимание обращала на детей, часто их детские фантазии были вызваны внезапно всплывшими в памяти эпизодами из прошлой жизни. Иногда в детстве нас посещают неясные видения, странные воспоминания, сны, какие-то предметы, картины, явления природы вызывают необъяснимые чувства, то ли странную, недетскую грусть, то ли непонятную радость. Со временем эти воспоминания тускнеют, забываются, и уже не вызывают тех непонятных ощущений, что так тревожили нас в раннем возрасте. Кто знает, может быть, это и есть отголоски той, прошлой жизни, в которой осталось что-то не решено, не закончено, не понято? Луиза проводила занятия с детьми, чьи родители не возражали против участия своих детей в серьезном научном эксперименте, строились занятия эти в непринужденной форме игры. Пользуясь методикой, ей лично разработанной, Луиза отбирала детей, чьи фантазии казались проявлением памяти о прошлой жизни, работала с этими детьми и помогала им вспомнить то, что было в их жизни еще до их нынешнего рождения.