Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

Одним из таких детей и оказался Эдмон Коше. Луиза Рене работала с каждым ребенком из своей группы, дети взрослели, но воспоминания не угасали, как это бывает обычно, а, благодаря постоянной работе с ними, обретали черты реальности, небольшие фрагменты мозаики складывались в цельную картину далекой, прошлой, но реальной жизни. Луиза задумала большой проект, разработанная ей методика давала возможность уточнения темных сторон истории на основе реальных воспоминаний свидетелей. Она общалась со многими исследователями во всем мире, восстанавливая истину исторических процессов на основе рассказов участников событий, живших в разные времена в разных концах планеты. Получив письмо Марии Петровны с описанием случая с Андреем Николаевичем Фирсовым, она сразу же вспомнила о Эдмоне Коше. Это был не первый случай в ее практике, когда единой нитью соединялись воспоминания прошлой жизни самых разных людей.

Луиза провела Марию Петровну во двор, слева от калитки за чугунной оградой находился цветник, затем она показала гостье дом, спальню, столовую и прочие помещения, пожелала приятного отдыха и ушла. Прислуги в доме не было, как в те далекие времена, когда здесь проживала скромная девушка по имени Мари. Марию Петровну поразила обстановка, весьма далекая от современности, и какое-то странное, неведомое прежде чувство охватило ее, что-то пробудилось в ней, нет, не в памяти, а где-то в глубине души возникло нечто необыкновенное, что невозможно описать словами, похожее на то, что возникает порой при необычном свете луны или мерцании звезд, виде бегущих по небу облаков, звуках мелодии, давно забытой, а может быть, никогда прежде не слышанной, но почему-то до боли знакомой. Все, что видела она вокруг, казалось ей странным и нереальным, но одновременно естественным и неотделимым от того чувства, что возникло в ее душе. Деревянная кровать с резным подголовником, кисея, наброшенная на подушку, картина на стене, на которой парусник боролся с волнами, небольшой столик из красного дерева у кровати, узкое высокое окно, занавешенное розовой тюлью и камин с причудливо изогнутой чугунной решеткой, два стула с высокими спинками по обе стороны от него.

Мария Петровна подошла к окну и отдернула занавеску, она знала, что там, за окном, она непременно увидит желтые розы. Ожидание не обмануло ее и не удивило, действительно, желтые розы росли под самым окном в цветнике, на который выходили окна дома. Желтые розы означали разлуку, и в самом деле, острое ощущение потери кого-то близкого сдавило ей сердце, она уже не была Марией Петровной, она ощущала внутри себя ту самую девушку, что рассталась со своим капитаном и, может быть, навсегда. Он обещал вернуться, если, конечно, будет жив, он обязательно вернется, но что-то подсказывало ей, что больше она его никогда не увидит.

Мария Петровна вышла из дома, пошла по узкой дорожке, что вела вдоль ограды дома, затем дорожка, превратившись в тропинку, повернула влево и привела ее на вершину холма. Внизу раскинулась бухта, вправо, меж двух высоких берегов блестело море, а слева одиноко торчала суровая неприступная скала Трех негодяев, прикрывающая вход в пролив Дьявола. Именно туда, в этот пролив, много лет назад на рассвете ушел корабль ее капитана. Мария Петровна ощущала себя одновременно той юной девочкой, которая ждала возвращения капитана Фицроя, и взрослой женщиной, врачом-психиатром, знавшей, что капитан уже никогда не вернется, что он пал, сраженный осколком ядра, выпущенного канониром королевского фрегата. Она долго стояла на холме и смотрела вдаль, в море, легкий ветерок развевал ее волосы, донося шум прибоя, гудки судов и запах водорослей. Солнце уже скрылось за Двуглавой горой, длинные тени легли на воду и на город, а она все стояла и смотрела вдаль. Затем она повернулась и пошла, шла твердой уверенной походкой, несмотря на сгустившиеся сумерки, она знала хорошо эту тропу, каждый ее поворот, уже сколько лет каждый вечер ходила она этой дорогой.

Мария Петровна, вернувшись в дом, вошла в спальню, зажгла светильник, и просидела всю ночь на кровати, не расстилая постель, предавшись воспоминаниям, наплывшим откуда-то из далекого прошлого, воспоминаниям той, иной жизни, в которой была она девушкой по имени Мари, что всю жизнь ждала своего капитана. Она понимала, что встреча ее с Андреем Николаевичем вовсе не была случайной, каждый из нас однажды потеряв близкого человека, непременно встретится с ним снова, но где и когда? «Мы непременно встретимся с тобой, но только вот узнаем ли друг друга?». Что это? Откуда эти строки? Где и когда она слышала их? Она встретила своего капитана и снова потеряла, но знала, что обязательно встретит его в другой, будущей жизни.

Хлопнула дверь, потянувшим сквозняком задуло светильник, Мария Петровна вздрогнула и обернулась. В спальню вошла Луиза Рене, она взглянула на Марию Петровну и все поняла, нет, она не ошиблась, та, которую искала ее русская коллега, была прошлым ее воплощением. Мария Петровна почувствовала, она понимала, что Луиза знает все, именно потому она и пригласила ее сюда.

— Что стало со мной потом? — спросила Мария Петровна, она не уточнила, она знала, что Луиза понимает о ком идет речь.

— Об этом мы спросим Эдмона Коше, ведь он знал Вас в той, прошлой жизни.

— Где он?

— Он здесь.

— Пусть войдет.

В спальню вошел человек лет тридцати, высокий, стройный в темном костюме, он внешне ничем не напоминал рыбака.

— Садитесь, — Луиза показала вошедшему на один из стульев возле камина, и сама присела рядом, на второй стул.

— Здравствуйте, мадемуазель, — Эдмон поклонился Марии Петровне.

— Здравствуйте… — она замялась в ответе, не зная, как назвать вошедшего, в памяти назойливо вертелось «господин губернатор».

— Называйте меня просто, Эдмон, мадемуазель, это в той, прошлой жизни, много веков назад, я был губернатором этого острова, сейчас я простой рыбак.

— Скажите, мсье Эдмон, что стало с той девушкой, что служила у Вас тогда, когда Вы были губернатором? Теперь я знаю, это была я, но я не помню, не помню всего, я хочу знать, что стало со мной?

— Когда капитан Фицрой покидал этот остров, он обещал вернуться, он попросил меня, то есть, Жака де Ладье, позаботиться о Мари, если он не вернется. Он так и не возвратился, видимо с ним что-то произошло.

— Он погиб, — ответила Мария Петровна, — его убило осколком ядра, выпущенного с фрегата, когда корабль входил в пролив Дьявола. Тогда я не могла знать об этом.

— Весьма сожалею, мадемуазель, я тоже ничего не знал о его смерти. Я… простите, Жак де Ладье, старался исполнить просьбу капитана Фицроя, он находил ей богатых женихов, но она никого не хотела знать, она все ждала своего капитана. Каждый вечер она ходила на холм, стояла там до самой ночи, она ждала, что вернется корабль, который покинул бухту много лет назад, но он так и не вернулся. Потом она заболела и умерла. У нее был жар, лучшие врачи города пытались вылечить ее, но она угасала на глазах, и никто не мог ничего сделать. Один доктор, не помню его имени, сказал, что это не болезнь, она умирает от тоски, и только один человек может вернуть ее к жизни, тот которого она ждет.