Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Слушая Гёте, воодушевленно, взахлеб излагавшего свои научные идеи, Гумбольдт советовал опубликовать его теории сравнительной анатомии {159} 159 Goethe, 1795, Goethe Encounters 1965–2000, vol. 4, p. 122. . Гёте принялся работать с бешеной скоростью: ранние утренние часы он теперь посвящал диктовке помощнику прямо в спальне {160} 160 Goethe to Jacobi, 2 February 1795, Goethe Correspondence 1968–1976, vol. 2, p. 194; Goethe Encounters 1965–2000, vol. 4, p. 122. . Еще не встав, подперев спину подушками и завернувшись в одеяла, чтобы не мерзнуть, Гёте работал напряженнее, чем годами до этого. Времени у него было немного, так как в 10 утра приезжал Гумбольдт и их дискуссии продолжались.

В этот период Гёте стал на любых прогулках размахивать обеими руками, вызывая тревожные взгляды своих соседей. По его словам, подобное размахивание руками позаимствовано у четвероногих животных и потому служит доказательством, что они и люди имели общего предка. «Ходить так для меня естественнее», – заявил он и более не беспокоился о том, что веймарский свет считал такое странное поведение некорректным {161} 161 Goethe Encounters 1965–2000, vol. 4, p. 123. .

На протяжении следующих нескольких лет Гумбольдт регулярно ездил в Йену и в Веймар, когда находил время {162} 162 Приезды Гумбольдта в Йену и Веймар: 6–10 марта 1794 г., 15–16 апреля 1794 г., 14–19 декабря 1794 г., 16–20 апреля 1795 г., 13 января 1797 г., 1 марта – 30 мая 1797 г. . Они с Гёте подолгу гуляли, вместе обедали. В новом Ботаническом саду Йены они проводили опыты и следили за их результатами. Вдохновенный Гёте легко перескакивал с темы на тему: «Ранним утром правил поэму, потом анатомия лягушек» – такова типичная запись у него в дневнике во время одного из приездов Гумбольдта {163} 163 Goethe, 9 March 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 100. . Гёте признавался другу, что от идей Гумбольдта у него идет кругом голова. Таких разносторонних людей ему еще не доводилось встречать. По словам Гёте, Гумбольдт был так увлечен, «с такой скоростью рассуждал о науках», что за его мыслью трудно было следовать {164} 164 Goethe to Karl Ludwig von Knebel, 28 March 1797, Goethe Correspondence 1968–76, vol. 2, p. 260–261. .

Через три года после первого посещения Гумбольдт приехал в Йену на трехмесячный отдых. И снова Гёте присоединился к нему. Вместо того чтобы ездить из Веймара туда и обратно, Гёте поселился на несколько недель в своих комнатах в Старом замке Йены {165} 165 Гёте оставался в Йене до 31 марта 1797 г. См. его дневник того времени, а также: Goethe Encounters 1965–2000, p. 288ff.; Goethe, March – May 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 99–115; Goethe’s Year 1994, p. 58–59. . Гумбольдт задумал цикл экспериментов с «животным магнетизмом», так как пытался закончить посвященную этому книгу {166} 166 AH, Versuch über die gereizte Muskel- und Nervenfaser (Experiment on the Stimulated Muscle and Nerve Fibre); AH to Carl Freiesleben, 18 April 1797, AH to Friedrich Schuckmann, 14 May 1797, AH Letters 1973, p. 574, 579. . Почти каждый день – часто вместе с Гёте – Гумбольдт прогуливался на небольшое расстояние от дома брата до университета {167} 167 AH to Carl Freiesleben, 18 April 1797, AH to Friedrich Schuckmann, 14 May 1797, AH Letters 1973, p. 574, 579. . Он проводил шесть-семь часов в анатомическом театре и читал лекцию на эту тему {168} 168 Goethe, 3, 5, 6 March 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 99. .

Когда однажды теплым весенним днем налетел страшный ураган, Гумбольдт выскочил наружу, чтобы измерить приборами атмосферное электричество. Хлынул ливень, грянул гром, городок озарили небывалые молнии. Гумбольдт был в своей стихии. На следующий день, услышав, что молния убила фермера и его жену, он бросился за их телами, водрузил их на стол в круглой анатомической башне и стал все тщательно изучать. Кости ног погибшего выглядели так, словно их «продырявили из дробовика», возбужденно записал Гумбольдт; но сильнее всего пострадали гениталии {169} 169 AH to Friedrich Schuckmann, 14 May 1797, AH Letters 1973, p. 580. . Сначала он подумал, что вспыхнули лобковые волосы, что вызвало ожоги, но подмышки не пострадали, и от этого предположения пришлось отказаться. Невзирая на сгущавшийся отвратительный запах смерти и жженой плоти, Гумбольдт наслаждался каждым мгновением этого жуткого исследования. «Не могу жить без экспериментов», – говорил он {170} 170 Ibid., p. 579. .

Любимым экспериментом Гумбольдта был тот, который он впервые случайно поставил вместе с Гёте {171} 171 AH, Versuch über die gereizte Muskel- und Nervenfaser, 1797, vol. 1, p. 76ff. . Как-то утром Гумбольдт положил лягушачью лапку на стеклышко и стал по очереди соединять ее нервы и мускулы с разными металлами: серебром, золотом, железом, цинком и так далее. Пока что результат был обескураживающий – слабое сокращение мышц. Но когда он нагнулся к лапке, чтобы еще раз поменять металл, она так дернулась, что упала со стола. Сначала оба экспериментатора были поражены, а потом Гумбольдта осенило: необычная реакция была вызвана влажностью его дыхания. Капельки влаги, попав на металл, вызвали разряд тока. Это был самый чудесный эксперимент из всех когда-либо поставленных им, решил Гумбольдт: подышав на лягушачью лапку, он «вдохнул в нее жизнь» {172} 172 Ibid., p. 79. . Прекрасная метафора для появления новой науки о жизни.

В этой связи они также обсуждали теории бывшего гумбольдтовского профессора Иоганна Фридриха Блюменбаха о силах, формирующих организмы, – так называемых «образующей энергии» и «жизненных силах». Восхищенный Гёте затем применил эти идеи к собственным, о древней форме. Образующая сила, писал Гёте, запускает развитие схожих частей в древней форме. Змея, к примеру, имеет бесконечно длинную шею, потому что «ни материя, ни сила» не расходовались без нужды на ее конечности {173} 173 Goethe, Erster Entwurf einer Allgemeinen Einleitung in die Vergleichende Anatomie, 1795, p. 18. . У ящерицы, напротив, шея короче, так как у нее есть лапы, у лягушки еще короче, так как ее лапы длиннее. Затем Гёте начал объяснять свое представление: в противоположность декартовской теории животных-машин, живой организм состоит из частей, которые действуют как единое целое {174} 174 Richards 2002, p. 450ff. См. также: Immanuel Kant, Kritik der Urteilskraft, Kant 1957, vol. 5, p. 488. . Проще говоря, машину можно разобрать и снова собрать, тогда как части живого организма работают только во взаимосвязи друг с другом. В механической системе части формируют целое, в то время как в органической системе целое формирует части.

Гумбольдт расширил эту концепцию. И хотя его теории «животного электричества» в конце концов оказались неверны, они послужили фундаментом того, что стало его новым пониманием природы [3] Итальянский физик Алессандро Вольта доказал неправоту Гумбольдта и Гальвани, показав, что нервные волокна животных не содержат электрического заряда. Сокращения мышц животных, которых добивался Гумбольдт, на самом деле вызывались контактом с металлами – догадка, приведшая Вольту к изобретению в 1800 г. первой батареи. . В отличие от Блюменбаха и других ученых, применявших идею сил к организмам, Гумбольдт применил их к природе в гораздо более широком масштабе: он понимал мир природы как единое целое, движимое взаимодействующими силами. Этот новый способ мышления поменял его подход. Раз все взаимосвязано, то важно изучать различия и сходства, стараясь не терять из виду целое. Сравнение, а не математические числа и абстракции, стало для Гумбольдта значащим средством понимания природы.