Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Гёте отдавал должное интеллектуальной виртуозности своего молодого друга и писал об этом друзьям {175} 175 Goethe to Karl Ludwig von Knebel, 28 March 1797, Goethe Correspondence 1968–1976, vol. 2, p. 260–261. . Недаром пребывание Гумбольдта в Йене совпало с одним из самых плодотворных за много лет периодов творчества Гёте. Он не только приходил к Гумбольдту в анатомическую башню, но и сочинял эпическую поэму «Герман и Доротея» (Herman and Dorothea), снова взялся за свои теории оптики и света. Он изучал насекомых, препарировал червей и улиток, продолжал свои геологические штудии. Теперь он трудился день и ночь {176} 176 Goethe 1797, Goethe’s Year 1994, p. 59; Goethe, March – May 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 99–115. . «Наша маленькая академия», как называл это состояние Гёте, не знала отдыха {177} 177 Goethe to Karl August, 14 March 1797, Goethe Encounters 1965–2000, vol. 4, p. 291. . Вильгельм фон Гумбольдт трудился над стихотворным переводом одной из древнегреческих трагедий Эсхила, который обсуждал с Гёте {178} 178 WH, Aeschylus and Goethe: 27 March 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 103. . Вместе с Александром Гёте сконструировал оптический аппарат для анализа света {179} 179 Goethe, 19, 27 March 1797, ibid., p. 102–103. и изучал свечение фосфора {180} 180 Goethe, 20 March 1797, ibid., p. 102. . Бывало, они встречались днем или вечером в доме Вильгельма и Каролины, но чаще – в доме Фридриха Шиллера на рыночной площади, где Гёте декламировал свои поэмы, а остальные до поздней ночи знакомили слушателей со своими работами {181} 181 Goethe, 25 March 1797, ibid., p. 102. . Гёте так утомился, что сознался в желании сбежать на несколько спокойных дней в Веймар, чтобы «прийти в себя» {182} 182 Goethe to Karl Ludwig von Knebel, 28 March 1797, Goethe Correspondence 1968–1976, vol. 2, p. 260. .

Гёте говорил Шиллеру, что тяга Александра фон Гумбольдта к знаниям так заразительна, что пробудила от зимней спячки и его собственные научные интересы {183} 183 Goethe to Friedrich Schiller, 26 April 1797, Schiller and Goethe 1856, vol. 1, p. 301. . Шиллер даже тревожился, что Гёте слишком отдаляется от увлечения поэзией и эстетикой {184} 184 Biermann 1990b, p. 36–37. . По его мнению, повинен в этом был Гумбольдт. Шиллер полагал, что Гумбольдт никогда не добьется великих результатов, потому что слишком распыляется, слишком увлекается измерениями и, при всем богатстве своих знаний, грешит в своей работе «бедностью смысла» {185} 185 Friedrich Schiller to Christian Gottfried Körner, 6 August 1797; Christian Gottfried Körner to Friedrich Schiller, 25 August 1797, Schiller and Körner 1847, vol. 4, p. 47, 49. . В этой отрицательной оценке Шиллер был одинок. Даже друг, с которым он поделился этим своим суждением, не поддержал его: да, Гумбольдт с увлечением пускался в измерения, но они являются строительными блоками для широкого понимания природы.

Проведя месяц в Йене, Гёте вернулся в Веймар, но там быстро соскучился по новообретенному вдохновителю и немедленно пригласил Гумбольдта в гости {186} 186 Goethe to AH, 14 April 1797, AH Letters 1973, p. 573. См. также: Goethe, 19–24 April 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 106; AH to Johannes Fischer, 27 April 1797, Goethe Encounters 1965–2000, vol. 4, p. 306. . Через пять дней Гумбольдт приехал в Веймар и провел там неделю. В первый вечер Гёте не отпустил гостя от себя, но уже назавтра они обедали в замке с Карлом Августом, потом в доме Гёте был устроен большой ужин. Гёте показывал все, чем был богат Веймар: он взял Гумбольдта посмотреть на полотна пейзажей в герцогской коллекции и некоторые недавно привезенные из России геологические образцы. Почти каждый день они пировали в замке, куда Карл Август приглашал Гумбольдта для проведения опытов в присутствии любопытствующих гостей. Гумбольдт не мог отказать герцогу, хотя считал время, проведенное в замке, потраченным зря.

Весь следующий месяц, пока Гумбольдт окончательно не покинул Йену, Гёте сновал между своим домом в Веймаре и апартаментами замка в Йене {187} 187 Goethe, 25, 29–30 April, 19–30 May 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 107, 109, 115. . Они вместе читали книги по естественной истории, предпринимали длительные прогулки. По вечерам они ужинали и разбирали последние философские тексты. Теперь они часто встречались в недавно приобретенном Шиллером садовом доме за городскими стенами {188} 188 Goethe, 19, 25, 26, 29, 30 May 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 109, 112, 113, 115. . Позади сада Шиллера текла речка, над ней стояла беседка, где любили сидеть друзья. Круглый каменный стол посредине беседки был заставлен бокалами и тарелками с едой, здесь же лежали стопки книг и бумаг {189} 189 Goethe to Johannn Peter Eckermann, 8 October 1827, Goethe Eckermann 1999, p. 672. . Стояла великолепная погода, теплые вечера раннего лета были упоительны. Вечером тишину нарушало только журчание потока и соловьиные трели {190} 190 Friedrich Schiller to Goethe, 2 May 1797, Schiller and Goethe 1856, vol. 1, p. 304. . Друзья беседовали об «искусстве, природе и уме», как записал Гёте в своем дневнике {191} 191 Goethe, 16 March 1797, Goethe Diary 1998–2007, vol. 2, pt. 1, p. 101. .

Шиллер ( слева ), Вильгельм и Александр фон Гумбольдты и Гёте в саду Шиллера в Йене

Идеи, которые они обсуждали, занимали умы ученых и мыслителей всей Европы: они сводились к тому, как понимать природу. В широком смысле за первенство боролись две школы мысли: рационализм и эмпиризм. С точки зрения рационалистов, всякое знание проистекает от разума и рационального мышления, эмпирики же доказывали, что познание мира возможно только через опыт и что в голове нет ничего, что не было бы подсказано органами чувств. Некоторые доходили до утверждения, что при рождении человеческое сознание подобно чистому листу бумаги, лишено всяких предвзятых суждений, но за жизнь оно заполняется знаниями, приобретаемыми только через чувственный опыт. Для науки это означало, что эмпирикам необходимо проверять свои теории наблюдениями и опытами, тогда как рационалисты могут строить тезис на логике и разумности.

За несколько лет до знакомства Гумбольдта и Гёте немецкий философ Иммануил Кант провозгласил философскую революцию, которую он дерзко уподоблял произошедшей за 250 лет до этого революции Коперника {192} 192 Kant, Preface to the second edition of the Critique of Pure Reason, 1787. . Кант занял позицию между рационализмом и эмпиризмом. Законы природы, как мы их понимаем, писал Кант в своей знаменитой «Критике чистого разума», существуют только потому, что их интерпретирует наш мозг. Подобно Копернику с его выводом, что солнце не может вращаться вокруг нас, Кант говорил, что нам придется полностью изменить наше понимание природы {193} 193 AH to Wilhelm Gabriel Wegener, 27 February 1789, AH Letters 1973, p. 44. .

Дуализм между внешним и внутренним миром занимал философов тысячелетия. Что есть дерево, которое я вижу у себя в саду: идея этого дерева или настоящее дерево? Для такого ученого, как Гумбольдт, пытавшегося понять природу, это был главнейший вопрос. Человечество представляет собой жителей двух миров, занимающих и мир Ding an sich (вещи в себе) – внешний, и внутренний мир индивидуального восприятия (того, как вещи «понимаются» отдельными людьми). По Канту, «вещь в себе» никогда не будет познана, ибо внутренний мир всегда субъективен.