Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Через четыре года, когда он переехал во Францию уже американским посланником, Джефферсон убеждал Бюффона, что скандинавский северный олень так мал, что «пройдет под брюхом у лося» {991} 991 Webster 1903, vol. 1, p. 371. . Более того, Джефферсон не поскупился и переправил из Вермонта в Париж чучело лося {992} 992 Thomson 2012, p. 10–11. , что стало инициативой, окончившейся провалом. Французы остались равнодушны, ведь лось прибыл в Париж в жалком состоянии – без шерсти на коже и источающим дурной запах. Тем не менее Джефферсон не опустил руки и упросил друзей и знакомых прислать ему подробные цифры «по всем зверям… от мыши до мамонта» {993} 993 Jefferson to Thomas Walker, 25 September 1783, TJ Papers, vol. 6, p. 340. См. также: Wulf 2011, p. 67–70. . Позже, уже президентом, Джефферсон переправлял огромные окаменелые кости и бивни североамериканских мастодонтов в Парижскую академию наук, чтобы доказать французам, до чего велики были животные Северной Америки {994} 994 TJ to Bernard Germain de Lacépède, 14 July 1808, DLC. . При этом он надеялся, что в один прекрасный день они найдут живых мастодонтов, скитающихся где-то в неисследованных уголках континента. Горы, реки, флора и фауна превратились в оружие на политической арене. (Джефферсон не был первым американцем, включившимся в этот спор. В 1780-е гг., в свою бытность американским посланником в Париже, Бенджамин Франклин оказался на ужине, где присутствовал аббат Рейналь, один из несогласных ученых. Франклин обратил внимание, что все американские гости сидели на одной стороне стола, а французы на другой. Пользуясь случаем, он предложил задание: «Пускай все встанут. И мы посмотрим, кто тут выродился» {995} 995 TJ to Robert Walsh, 4 December 1818. . Как оказалось, рассказывал впоследствии Франклин Джефферсону, все американцы оказались «наилучшего телосложения», а французы все плюгавыми, в особенности Рейналь – «сущая креветка».)

Гумбольдт таким же способом отстаивал честь Южной Америки. Он не только восхвалял континент за его несравненные красоты, плодородие и величественность, но и напрямую атаковал Бюффона. «Бюффон был совершенно не прав», – писал он и позже удивлялся, как французского натуралиста вообще угораздило решиться описывать Американский континент, ведь он его даже никогда не видел {996} 996 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 70–71; AH Cosmos 1845–1852, vol. 2, p. 64; AH Kosmos 1845–1850, vol. 2, p. 66. . По словам Гумбольдта, тамошние туземцы были какие угодно, только не худосочные; достаточно одного взгляда на венесуэльских карибов, чтобы опровергнуть дикие измышления европейских ученых. Он встречал представителей этого племени по пути от Ориноко к Кумане и запомнил их как самых рослых, сильных и красивых людей, когда-либо им виденных, – как бронзовые статуи Юпитера {997} 997 AH to WH, 21 September 1801, AH WH Letters 1880, p. 30. См. также: AH, 1800, Notes on Caribs, AH Diary 2000, p. 341. .

Кроме того, Гумбольдт опровергал мысль Бюффона, будто бы Южная Америка была «новым миром», континентом, недавно поднявшимся из океана, лишенным истории или цивилизации. Древние памятники, которыми он любовался, а потом описывал в своих публикациях, – дворцы, акведуки, статуи и храмы – неоспоримое свидетельство развитых и облагороженных обществ. В Боготе Гумбольдт нашел несколько древних доинкских манускриптов (и прочел их переводы), содержащих целостные знания по астрономии и математике. Также и язык был настолько сложным, что содержал абстрактные понятия, такие как «будущее» и «вечность» {998} 998 AH to WH, 25 November 1802, AH WH Letters 1880, p. 50–53. . Гумбольдт настаивал на отсутствии признаков языковой бедности, на которые указывали прежние исследователи: потому что эти языки совмещают богатство, изящество, мощь и нежность.

Это были не дикие варвары, как рисовали их последние три века европейцы. Боливар, владелец нескольких книг Гумбольдта, должно быть, восхищался, когда читал в «Политическом очерке о королевстве Новая Испания», что теории Бюффона о вырождении обрели популярность только потому, что «льстили тщеславию европейцев» {999} 999 AH New Spain 1811, vol. 3, p. 48. Об экземпляре «Новой Испании» Гумбольдта у Боливара см.: Bolívar 1929, vol. 7, p. 156. .

Гумбольдт продолжал просвещать мир касательно Латинской Америки. Его взгляды развивали по всему свету в статьях и журналах, предваряя их вступлениями, как, например: «по наблюдению г-на Гумбольдта» или «как сообщает нам г-н Гумбольдт» {1000} 1000 Morning Chronicle, 4 September 1818, 14 November 1817. . По словам Боливара, Гумбольдт «сделал Америке более добра, чем все завоеватели» {1001} 1001 Bolívar to Gaspar Rodríguez de Francia, 22 October 1823, Rippy and Brann 1947, p. 701. . Гумбольдт изобразил мир природы как отражение идентичности Южной Америки – портрет сильного, полного жизни и прекрасного континента. В точности то же делал Боливар, использовавший природу, чтобы вдохновить своих соотечественников или объяснить свои политические взгляды.

Не отвлекаясь на абстрактные теории и философствования, Боливар напоминал своим соотечественникам, что им следует учиться у лесов, рек и гор. «Вы также откроете важные ориентиры к действию в самой природе нашей страны, включающей возвышенные территории Анд и раскаленные пляжи Ориноко, – говорил он на конгрессе в Боготе. – Внимательно учитесь у них, и там вы узнаете, что конгресс должен постановить для счастья народа Колумбии». Боливар называл природу «надежным учителем людей» {1002} 1002 Bolívar, Message to Constituent Congress of the Republic of Colombia, 20 January 1830, Bolívar, 2003, p. 103 .

Пока Симон Боливар крушил в кровавых сражениях цепи колониализма, Гумбольдт уговаривал британцев отпустить его путешествовать к Индии. Для того чтобы закончить свою Naturgemälde мира, Гумбольдт хотел обследовать Гималаи, чтобы собрать необходимые данные для сопоставления двух крупнейших горных систем. Ни один ученый еще не восходил на Гималаи. С тех пор как британцы приехали на субконтинент, им так и не пришло в голову измерить эти поразительные горы, говорил Гумбольдт. Они просто «бездумно взирали на Гималаи, не задаваясь вопросом, насколько высоки эти колоссальные горы» {1003} 1003 AH to Heinrich Berghaus, 24 November 1828, AH Berghaus Letters 1863, vol. 1, p. 208. . Гумбольдт намеревался определить высоты над уровнем моря, уяснить геологические черты и изучить распределение растительности там, как он делал в Андах.

С тех пор как он ступил на французскую землю после своей экспедиции в 1804 г., Гумбольдт не переставал стремиться снова покинуть Европу. Его страсть к путешествиям была его самой верной спутницей {1004} 1004 AH to Académie des Sciences, 21 June 1803; AH to Karsten, 1 February 1805, Bruhns 1873, vol. 1, p. 327, 350; AH to Johann Friedrich von Cotta, 24 January 1805, AH Cotta Letters 2009, p. 63. . Знания не могут быть почерпнуты только из книг, верил Гумбольдт. Для понимания мира ученый должен быть на природе, чтобы почувствовать и испытать ее, – мнение, которое Гёте рассмотрел в «Фаусте», когда нарисовал помощника Генриха Фауста – Вагнера плоским и однобоким персонажем, который не видит смысла учиться у самой природы, ограничиваясь книгами.