Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

«Личное повествование…», как объяснял Гумбольдт, не было похоже на другие книги этого рода. Многие путешественники просто орудовали линейкой, утверждал он, некоторые просто собирали растения, других интересовали только данные об экономике, получаемые в центрах торговли, но никто еще не сочетал точные наблюдения с «художественными описаниями пейзажей» {1036} 1036 AH to Helen Maria Williams, 1810, AH Diary 2003, vol. 1, p. 11. . В отличие от этого Гумбольдт водил своих читателей по людным улицам Каракаса, по пыльным равнинам – льяносам, по густым джунглям вдоль Ориноко. Он покорял воображение британцев описаниями континента, который мало кто из них видел. Его слова настолько западали в душу, писали в Edinburgh Review, что читатели «разделяли грозившие ему опасности, его страхи, успехи и разочарования» {1037} 1037 Edinburgh Review, vol. 25, June 1815, p. 87. .

Было и несколько отрицательных отзывов, но только в журналах, критически относившихся к либеральным политическим взглядам Гумбольдта. Так, в консервативном Quarterly Review не принимали широкого подхода Гумбольдта к природе и критиковали его за нежелание следовать конкретной теории. Он «занимается всем сразу», говорилось в статье, «ловит своим парусом любой ветер, килем – любое течение» {1038} 1038 Quarterly Review, vol. 15, July 1816, p. 442; vol. 14, January 1816, 368ff. . Но уже через несколько лет даже в Quarterly Review были вынуждены положительно оценить неподражаемую способность Гумбольдта сочетать научный поиск «с теплом чувства и с силой воображения» {1039} 1039 Quarterly Review, vol. 18, October 1817, p. 136. . Он пишет как «поэт», признавал автор статьи.

В последующие годы гумбольдтовские описания Латинской Америки и его новый взгляд на природу проникли в британскую литературу и поэзию. В романе Мэри Шелли «Франкенштейн», изданном в 1818 г., всего через четыре года после появления «Личного повествования…», чудовище Франкенштейна высказывает желание сбежать «в неохватные дикие края Южной Америки» {1040} 1040 Shelley 1998, p. 146. Во «Франкенштейне» нашли отражение идеи, высказанные в книгах Гумбольдта, вроде животного электричества, а также «образующая тяга» и «жизненные силы» Блюменбаха. . Вскоре лорд Байрон обессмертил Гумбольдта в «Доне Жуане», высмеяв цианометр – инструмент, которым Гумбольдт измерял голубизну неба.

Тогда же читать Гумбольдта взялись британские поэты-романтики Сэмюэл Тейлор Кольридж, Уильям Вордсворт и Роберт Саути. Последний был так впечатлен, что даже побывал у Гумбольдта в Париже в 1817 г. {1042} 1042 Robert Southey to Edith Southey, 17 May 1817, Southey 1965, vol. 2, p. 149. . Гумбольдт сочетал обширные познания «с взглядом художника и с чувством поэта», таким стал вывод Саути {1043} 1043 Robert Southey to Walter Savage Landor, 19 December 1821, ibid., p. 230. . Гумбольдт был «среди путешественников, как Вордсворт среди поэтов» {1044} 1044 Robert Southey to Walter Savage Landor, 19 December 1821, ibid., p. 230. . Услышав эту похвалу, Вордсворт попросил у Саути взаймы гумбольдтовское «Личное повествование…» сразу, как оно было опубликовано {1045} 1045 William Wordsworth to Robert Southey, March 1815, Wordsworth 1967–1993, vol. 2, p. 216. О Вордсворте и геологии см.: Wyatt 1995. . Вордсворт сочинял тогда цикл сонетов о реке Даддон в Кумбрии, и кое-что сочиненное им после прочтения Гумбольдта могло быть рассмотрено в их контексте.

Вордсворт пользовался повествованием Гумбольдта о путешествиях, например, как источником материалов для сонетов. В «Личном повествовании…» Гумбольдт описывает, как он расспрашивал туземное племя в верховьях Ориноко о животных и звездах, нарисованных высоко на скалистых берегах реки. «Они отвечают с улыбкой, – писал Гумбольдт, – что только белому чужестранцу может быть невдомек, что в паводок их отцы поднимались так высоко в своих лодках» {1046} 1046 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 473. .

Вот во что превратился гумбольдтовский оригинал в стихотворении Вордсворта:

Друг и собрат Вордсворта по лире Кольридж тоже вдохновлялся трудами Гумбольдта {1048} 1048 Wiegand 2002, p. 107. В тетрадях Кольриджа есть ссылки на «Записки по географии растений» и на «Личное повествование…», см.: Coleridge 1958–2002, vol. 4, notes 4857, 4863, 4864, 5247; Notebook of S. T. Coleridge No. 21 ½, BL Add 47519 f57; Egerton MS 2800 ff. 190. . Вероятно, он познакомился с идеями Гумбольдта в доме Вильгельма и Каролины фон Гумбольдт в Риме, где бывал в конце 1805 г. Вскоре после приезда туда Кольридж свел знакомство с Вильгельмом – «братом великого путешественника», как он его назвал {1049} 1049 Coleridge, Table Talk, 28 August 1833, Coleridge 1990, vol. 2, p. 259. Гумбольдт уехал из Рима 18 сентября 1805 г., Кольридж приехал туда в декабре. См.: Holmes 1998, p. 52–53. . В салоне Гумбольдтов живо обсуждали рассказы Александра о Южной Америке и его новый взгляд на природу. Вернувшись в Англию, Кольридж стал внимательно читать книги Гумбольдта и переписывать целые пассажи в свои тетрадки, чтобы возвращаться к ним при раздумьях о науке и философии, потому что его самого захватывали схожие мысли.

И Вордсворт, и Кольридж были «гуляющими поэтами» {1050} 1050 Bate 1991, p. 49. : им не только требовалось находиться на природе, писать они тоже могли только на свежем воздухе. Подобно Гумбольдту, настаивавшему, что ученые должны покинуть свои лаборатории, чтобы правильно понять природу, Вордсворт и Кольридж верили, что поэты должны распахнуть двери своих кабинетов и выйти в луга, на холмы, на берега рек. Кольридж называл извилистые тропинки и густой лес своими любимыми местами для сочинительства. Друг Вордсворта прикинул, что тот к возрасту 60 лет прошагал 180 000 миль. Они были частью природы, искавшими не только внутреннего, но и внешнего единства между человеком и окружающей его средой.

Подобно Гумбольдту, Кольридж души не чаял в философии Иммануила Канта, «воистину великого человека», как он его называл {1051} 1051 Taylor Coleridge’s Lectures, Coleridge 2000, vol. 2, p. 536. О Кольридже, Шеллинге и Канте см.: Harman, p. 312ff.; Kipperman 1998, p. 409ff.; Robinson 1869, vol. 1, p. 305, 381, 388. , и сначала принял на ура Naturphilosophie Шеллинга, искавшего единства между Самостью и природой, между внутренним и внешним миром. Кольриджу импонировала вера Шеллинга в роль творческого «я» в понимании природы. Науку следовало подкрепить воображением, или, как говорил Шеллинг, мы должны «вновь дать крылья физическому миру» {1052} 1052 Richards 2002, p. 125. .