Джордж Кеннан - Кочевая жизнь в Сибири

Отряд американцев, который мы таким образом нашли более чем в трёхстах верстах от Анадырска, был высажен там одним из судов компании в сентябре. Они намеревались подняться по реке на вельботе до какого-нибудь поселения, а затем попытаться установить связь с нами, но зима наступила так внезапно, и река замёрзла так неожиданно, что этот план пришлось оставить. Не имея другого средства передвижения, кроме лодки, им пришлось построить себе дом и остаться на зимовку в слабой надежде, что до весны майор Абаза пришлёт им людей на помощь. Они построили что-то вроде норы под землей, используя ветки, плавник и несколько досок, оставленных судном, и прожили при свете лампы пять месяцев, не видя ни одного цивилизованного человека. Кочующие чукчи вскоре узнали о них и стали навещать, привозя на оленьих упряжках свежее мясо и ворвань, которые они использовали в качестве лампадного масла, но эти туземцы из-за суеверия, о котором я уже упоминал, отказывались продавать им живых оленей, так что все их усилия приобрести транспортные средства были тщетны. Первоначально группа состояла из пяти человек – Макрей, Арнольд, Робинсон, Хардер и Смит, но примерно за три недели до нашего приезда Макрей и Арнольд, решились на отчаянный шаг и ушли с племенем кочевых чукчей на поиски какого-нибудь русского поселения. С тех пор о них ничего не было слышно, и Робинсон, Хардер и Смит жили одни.

В таком состоянии мы их и нашли. Конечно, ничего не оставалось делать, как отвезти этих троих и все их припасы в Анадырск, где мы, вероятно, найдем Макрея и Арнольда, ожидающих нашего прибытия – я знал, что чукчи приезжают туда каждую зиму для торговли и, скорее всего, привезут их с собой.

После трех дней отдыха, починки упряжек и укладки вещей мы отправились со спасённым отрядом обратно, и 6 февраля благополучно достигли Анадырска.

Классификация туземцев – Индийский, монгольский и тюркский типы – Восточный взгляд на Западное искусство и моду – Американский святой.

Когда мы вернулись, все жители поселка вышли на улицу, чтобы встретить нас, но мы были разочарованы, не увидев среди них Макрея и Арнольда. В деревню приезжало много чукчей с низовьев Анадыря, но о пропавших людях ничего не было слышно. Прошло уже сорок пять дней с тех пор, как они покинули землянку, и, если только они не умерли или не были убиты, они должны были уже давно появиться. Мне следовало бы послать людей на их поиски, но я не имел ни малейшего представления ни о направлении, в котором они отбыли, ни о намерениях тех чукчей, с которыми они ушли; а искать племя кочевых чукчей в огромной тундре было так же безнадежно, как искать пропавшее судно посреди Тихого океана, и, к тому же, гораздо опаснее. Поэтому нам оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Первую неделю после возвращения мы провели в отдыхе, заполняя дневники и составляя отчет о наших исследованиях, который должен был быть отправлен майору со специальным курьером. В это время большое количество диких кочевых туземцев – чукчей, ламутов [100] Современное название: эвены. и несколько коряков – приехали в поселение, чтобы менять меха и моржовый клык на табак. Это дало нам прекрасную возможность изучить их особенности и образ жизни. Кочевые чукчи, посещавшие нас чаще других, были, очевидно, самым могущественным племенем в Северо-Восточной Сибири и производили на нас очень благоприятное впечатление своим внешним видом и поведением. Если бы не их одежда, их едва ли можно было бы отличить от североамериканских индейцев – многие из них были такими же высокими, атлетически сложенными и физически сильными образцами варварской мужественности, которую я когда-либо видел. Они не отличались ничем существенным от кочевых коряков, чьи обычаи, религию и образ жизни я уже описал.

Ламуты, однако, были совершенно другим племенем и походили на чукчей только своими кочевыми традициями.

Все туземцы Северо-Восточной Сибири, кроме частично русифицированных камчадалов, чуванцев и юкагиров, могут быть отнесены к одному из трёх больших племён. Первый из них, который можно назвать североамериканским индейским племенем, включает кочевых и оседлых чукчей и коряков и охватывает ту часть Сибири, которая лежит между 160-м меридианом восточной долготы и Беринговым проливом. Это единственное племя, которое когда-либо успешно противостоял русскому вторжению и, без сомнения, включает самых храбрых, самых независимых туземцев во всей Сибири. Я не думаю, что они насчитывают все вместе более шести-восьми тысяч душ, хотя по оценке русских они гораздо многочисленнее.

Ко второму племени относятся все туземцы Восточной Сибири, несомненно монгольского происхождения, в том числе тунгусы [101] Современное название: эвенки. , ламуты, маньчжуры и гиляки Приамурья. Оно занимает бо́льшую территорию, чем чукчи и коряки вместе взятые, его представители встречаются на западе до Енисея и на востоке до Анадырска, до 169° вост. долг. Единственные ветви этого племени, которые я видел – это ламуты и тунгусы. Они очень похожи, мужчины обоих племён очень стройные, с прямыми чёрными волосами, темно-оливковым цветом лица, без бороды и с более или менее раскосыми глазами. Они похожи на чукчей или коряков не больше, чем китаец на команчей или сиу. Их одежда весьма своеобразна. Она состоит из мехового капюшона, узких меховых штанов, коротких сапог из оленьей кожи, передника из мягкой оленьей кожи, искусно украшенного бисером и кусочками металла, и особого вида сюртука, скроенного из оленьей кожи и отделанного длинными нитями окрашенной оленьей шерсти, заплетённой в косички. На первый взгляд одежда эта создаёт впечатление мундира или военной формы. Мужчины и женщины похожи друг на друга по одежде и внешнему виду, и незнакомец часто не может отличить их друг от друга. Подобно чукчам и корякам, они кочуют с оленями, но несколько отличаются от первых своим образом жизни. Их чумы меньше и устроены по-другому, и вместо того, чтобы перетаскивать жерди жилищ с места на место, как это делают чукчи, они оставляют их стоять, а когда разбивают стойбище, то либо делают новые, либо пользуются старыми, оставленными другими кочевниками. Эти жерди, таким образом, служат ориентирами, и дневной переход происходит от одной старой стоянки до другой. Мало у кого из тунгусов или ламутов есть много оленей. Двести или триста голов считаются большим стадом, а человек, которому принадлежит больше, считается чем-то вроде миллионера. Таких стад, какие бывают у коряков северной Камчатки, насчитывающих от пяти до десяти тысяч голов, никогда не встречается к западу от Гижиги. Тунгусы, однако, используют своих немногих оленей с бо́льшей пользой и с бо́льшим разнообразием способов, чем коряки. Последние редко ездят на своих оленях верхом или обучают их носить вьюки, в то время как тунгусы делают и то и другое. Тунгусы отличаются мягким, дружелюбным нравом, послушны и покладисты. Они, по-видимому, расселились на столь обширной территории благодаря согласию других племён, чем вследствие агрессивной силы или воинственного характера. Их первоначальной религией был шаманизм, но теперь они почти повсеместно исповедуют православную веру и получают христианские имена. Они также признают над собой власть русского царя и платят ежегодную дань мехами. Почти все сибирские беличьи шкурки, которые продаются на европейском рынке, покупаются русскими торговцами у кочевых тунгусов с берегов Охотского моря. Когда осенью 1867 года я уезжал из Охотска, у одного русского купца было более семидесяти тысяч беличьих шкурок, и это была лишь малая часть от всего числа добытых тунгусами в то лето. Ламуты, которые являются близкими родственниками тунгусов, не так многочисленны, но живут точно так же. За два года почти постоянных путешествий по всей Северо-Восточной Сибири я встретил не более трёх или четырёх их семейств.