Евгений Бузни - Шпицбергенский дневник

Купил буханку хлеба, и мы позавтракали чаем с бутербродами, состоящими из хлеба с перцем, взятым из банки с лечо, или с икорной пастой из тюбика. Потом я пошёл смотреть по телевизору олимпийские игры, а Старков отдыхал до двух.

В три часа намечался приём у консула руководителей научных экспедиций. Меня он пригласил персонально, когда был у нас на вечере, но это было давно, а вчера при встрече в Лронгиербюене он мне ничего не сказал. Из разговора со Старковым на эту тему я почувствовал, что Старкову не очень приятно, что меня консул пригласил отдельно. Но дело даже было не в этом. Мне почему-то не хотелось идти на этот приём: не видел для себя там ничего интересного. Поэтому я сказал Старкову, что, мне не хочется идти, поскольку консул, возможно, пригласил меня чисто случайно, когда выпил. Старков тут же подтвердил эту мысль, сказав, что вчера говорил с консулом о предстоящем приёме и тот с трудом вспомнил о том, что приглашал Бузни. Вот после этих слов Старкова я окончательно решил не идти на приём, хотя Старков и сказал уклончиво, что бы я поступал, как захочу.

Так я и поступил — не пошёл на приём, но книгу для консула со своей подписью передал. Сам же пошёл к телевизору смотреть олимпийские игры.

Потом пошли с Захаровым пообедали в столовой, вернулся и подремал часок.

Старков и прочие возвратились с приёма. Все спрашивали, почему я не пошёл. Сослался на неважное самочувствие и нежелание. Всем это было непонятно. Сходил на ужин (дважды ел пюре с котлетой, хотя были вечером и пельмени, но их качество всегда сомнительно). По пути увидел машину консула, который подвёз учёных сам. Он меня увидел, но не остановился. Не знаю, что подумал. Но это не так важно.

После ужина опять смотрел олимпиаду, а Андрей приготовил в это время суп с макаронами, картошкой и бульонным кубиком. Я добавил туда томатную пасту из банки с лечо и получилось чудное блюдо, которое мы с удовольствием поели. Только я допил чай, появился откуда-то Старков и начал рассказывать, о чём шла беседа у консула. Там решили найти квартиру в Лонгиербюене и арендовать её на год вскладчину всеми экспедициями. Вот в понедельник займусь осуществлением проекта, если на трезвую голову у учёных не будет других мыслей. Старков на вопрос консула, почему меня нет, сказал, что после вчерашнего возвращения из Лонгиербюена я себя плохо чувствую.

Утро вечера мудренее, как принято говорить, да так оно и есть.

Утром проснулся в половине десятого, побрился и пошёл будить Старкова, но он тоже уже умывался. Пошли, позавтракали картофельной запеканкой с чаем и хлебом с маслом. Я посидел у телевизора, наблюдая олимпиаду, а Старков сказал, что будет заниматься подсчётами оставшихся денег перед совещанием экспедиционной группы, намеченной на час.

По окончании передач с олимпийских игр собрались у Старкова и обсуждали, что покупать на остающиеся деньги. Старков записывал названия продуктов, которые можно купить и оставить до следующего года, а потом стал считать, сколько это будет стоить. Я несколько раз напоминал, что сегодня в буфете переучёт, стало быть, завтра будут другие цены, а потому все вычисления почти не имеют смысла в плане точности. Ну, прикинули на всякий случай. Всё равно покупать будем по оставшимся деньгам.

Чтобы больше осталось на покупки продуктов для отвального вечера, решили не ходить в столовую, а готовить всё у себя. Это, кстати, и вкуснее.

Вот уже после совещания обед готовил Андрей. Он почистил и пожарил картошку, пока мы смотрели олимпиаду по телевизору. Строители как раз закончили обедать, и мы пришли новой сменой. Бросили в чашки бульонные кубики, добавили в жареную картошку лечо, запили всё чаем с сырными бутербродами, и получился замечательный обед.

Пошли с удовольствием подремать. Зингер пришёл ко мне почитать в компьютере перевод интервью с Цивкой. Поболтали, я подремал с часик. Пришёл Старков звать в столовую на ужин. Я напомнил, что мы решили ужинать у себя, и пошёл готовить. Отварил макароны, положил в них тушёнку, добавили лечо, вскипятил чай и ужин удался на славу.

Потом опять смотрели спорт. По окончании я прогулялся к морю и день на этом мирно завершился.

Погода сегодня была относительно тёплой, хоть солнца видно и не было. А вот вчерашний ветер, который пытался сорвать с меня фуражку, оказывается, кое-где наделал бед. Тебеньков сообщил по рации, что у геологов вчера в вейде фьорде ветер порвал и снёс палатку, и они натерпелись от него, так что завтра вертолёт срочно вылетает забирать их с поля. Тогда и узнаем подробности. Сегодня ветра никакого. Но когда я возвращался с прогулки, моросил не то дождь, не то лёгкие градинки снега, так как уж очень звучно стучали мне по куртке.

Да, приближается окончание нашего здесь пребывания, а я ещё не начал собираться. Правда, вчера перед сном пришли в голову строки стихов: приходилось вставать и записывать «Прощайте, хладные долины». Стало быть, уже прощаюсь со Шпицбергеном. Такое впечатление, что уже не собираюсь возвращаться. Как-то уже не хочется. Но потом вот заснул, а сегодня пришло утро. Я встал около половины десятого, а Старков уже ушёл в рудоуправление.

Договорились с Андреем, что он готовит на завтрак ячневую кашу, а я схожу в промтоварный магазин и куплю себе книгу «Ледниковое Эльдорадо», автором перевода которой давно являюсь, но никак не мог получить, а теперь уж ни когда и не получу от Цивки в качестве авторского экземпляра бесплатно.

Покупаем-то мы всё здесь за те же кредитные карточки, которые оплачиваются за счёт питания.

После завтрака смотрел спортивные передачи по телевизору, как наши проигрывают всюду. Работать не было ни малейшего желания. Лёг на кровать и слушал по радио передачу Андрея Дементьева, в которой философствовал и бывший гл. редактор «Огонька» Коротич. Последний меня вообще поражает.

Он говорит правильные вещи о том, что сегодня происходит чёрт знает что в нашей стране, но кто, как не он был на переднем крае борьбы с тем хорошим, что было раньше. Нет, конечно, он думал, что борется только с негативом, а на самом деле при его огромной помощи, к сожалению, вместе с плохим, против чего только и надо было бороться, смели и всю систему, единственно правильную, единственно нужную людям.

Действительно вместе с водой выплеснули и ребёнка. Сейчас Коротич против Ельцина, но не против Путина. А в те времена, когда он вознёсся как редактор оппозиционного журнала, он получал главную поддержку от Ельцина и не критиковал его даже в мыслях. Почему я понимал, что нельзя поддерживать Ельцина, а он нет? Не потому ли, что он, Коротич, как был конъюнктурщиком чистой воды, так и остался им?