Сергей Безбородов - На краю света

— Помилуйте, — говорю, — разве вы меня не знаете?.

Приехали в Париж, жили мы здесь долго — полтора месяца. По выставкам по разным ходили, на лодках катались, на Эйфелеву башню, конечно, слазили. Княгиня меня везде с собой водит. Я так на два шага сзади и хожу за ней. Куда она, туда и я.

Пожили мы, пожили и поехали назад. Конечно, уж через Берлин не едем, нас там знают. Объехали Берлин стороной и прямо в Ригу. А у княгини в Риге тетка жила. Мы тут должны были дней пять погостить.

Приехали, значит, в Ригу, и вижу я — надо шины менять, оба ската. Сказал я княгине, выдает она мне четыреста рублей.

— Смените, — говорит, — раз так.

Пошел я в магазин. Была такая фирма «Проводник». Их две было фирмы — одна «Проводник», а другая «Треугольник». Обе резиной торговали. Конкуренция, конечно, у них была между собой зверская. Из-за покупателей они прямо зубами грызлись. И уж такое правило было, что когда берешь в магазине шины, скат там или два, магазин тебе премию десять процентов стоимости преподносит. Чтобы, значит, побольше покупал. Шоферы это все знали и, конечно, подрабатывали на этом.

Вот прихожу я в «Проводник», выбираю себе два ската шин.

— Сколько? — спрашиваю.

— Четыреста рублей, — говорят.

А я знаю уж, что десять процентов мне полагается премии, подхожу к кассе и прямо плачу триста шестьдесят.

— Еще, — кассир говорит, — сорок рубликов с вас.

— И этого хватит, — отвечаю. — Коли первый день работаешь, так хозяина спроси.

Побежал кассир к хозяину, идут ко мне оба.

— Сорок рублей с вас еще, — хозяин говорит.

— Как, — говорю, — сорок?

— Так, сорок. — И смотрит на меня, посмеивается. — В Риге, — говорит, — вашему брату не подают.

— Ага, — говорю, — не подают, значит, в Риге?

— Нет, — говорит, — не прогневайтесь.

Такая тут меня взяла злость. Мне, конечно, ихних сорока рублей не надо, у меня денег хватало, слава богу. Но обидно мне стало, что они со мной как с нищим разговаривают: «не прогневайся», говорят.

Бросил я кассиру в морду сорок рублей, взял счет, погрузил свои скаты и говорю на прощанье хозяину:

— Хорошо. Вам это подороже обойдется.

— Неужели, — говорит, — подороже? — И опять посмеивается.

Приехал я в гостиницу и прямо к княгине:

— Так и так, — говорю. — Мне надо на три дня к двоюродной сестре съездить, не можете ли меня отпустить? Может, не потребуется вам машина?

— Хорошо, — говорит, — пожалуйста, езжайте к вашей двоюродной сестре. Мне машина не потребуется.

Пошел я в гараж, поставил новые скаты, хорошенечко заправился, выехал из ворот, посмотрел на все четыре стороны, надвинул свою кепку с ушами и дал газ. Как чорт выскочил на какую-то дорогу и рванул куда глаза глядят. Лечу через какие-то деревни, города какие-то пролетаю. Народ в разные стороны шарахается, собаки по бокам дороги на дыбы встают, листья с деревьев ветром срывает. А я стиснул зубы и лечу, а куда — и сам не знаю!

Уж вечер наступил, я на ходу зажег фары и, не сбавляя скорости, все крою и крою.

«Не прогневайся, говоришь? — думаю. — Хорошо. Я тебе не прогневаюсь. Ты меня помнить будешь…»

В полночь границу какую-то проскочил. Слышу — стреляют вдогонку, да где же попасть на такой скорости?

Влетел в какие-то горы. Леса пошли, подъемы крутые, дорога опасная, а я все на третьей скорости! Всю ночь по горам мотался. Еще с утра не ел ничего. Наконец у какого-то трактира стоп — бензин весь.

А у них за границей это здорово устроено — на каждом углу колонки бензиновые, и у каждого трактира — тоже.

Соскочил я, а у самого ноги подламываются. Стучу в дверь.

Выбежал какой-то парень, лопочет что-то, а по-каковски — не пойму. Ну, заправился я, вскочил и опять сразу на третью скорость. Паренек мне что-то кричит вдогонку, руки складывает на груди — умоляет, наверное, чтобы я в такую темь не ехал. А меня уж и след простыл.

Утром вылетел я в какую-то долину. Оглянулся, а позади горы до самого неба. Ничего себе, думаю, ночью мотался по таким горам. И мчусь все вперед и вперед.

Раза три в этот день через какие-то границы проскакивал. Где стреляли, а где просто разбегались солдаты в разные стороны.

И вот, уже к вечеру с полного хода вылетаю я из-за какого-то поворота, гляжу — море! А на берегу какой-то город. Ворвался я в город. В городе паника, окна захлопывают, детей на руки хватают, а я пролетел через весь город, повернул налево и опять в какие-то горы вонзился.

Так трое суток не пил, не ел, не спал ни секунды и все крыл, все крыл на третьей скорости. Где уж я побывал за эти трое суток — не могу сказать. Потом я по карте смотрел — что-то, по-моему, вроде Швейцарии я проезжал, в Италии, по-моему, побывал, через Австрию промчался.

На четвертые сутки вернулся я в Ригу, подлетаю прямо к магазину «Проводник» и даю тормоз. Ну, конечно, вы сами понимаете, что такой гонки никакая резина выдержать не может. Все четыре шины у меня в лоскуты. Только лохмотья болтаются.

Вхожу я в магазин и говорю:

— Позовите хозяина.

Выходит хозяин, сразу, конечно, меня узнал, ухмыляется.

— Чем могу служить? — говорит.

А в магазине полно народу. На улице перед магазином автомобилей целый косяк стоит.

— Это что же, — говорю, — за жульничество? Вы чем торгуете? Вы за что деньги берете?

Все в магазине насторожились, у дверей народ собирается, а я уж кричать начинаю:

— Это что же за мошенничество! Разбой просто! Три дня назад взял у вас шины, а сегодня они уже все в лоскуты! Это что же — вашей продукции только на три дня хватает? Это называется мировая фирма?!

Хозяин побелел.

— Успокойтесь, — говорит, — не может этого быть.

— Как не может! — кричу. — Как это не может, раз я говорю!

Выхватил из кармана их счет, третьим днем помеченный, и размахиваю счетом в воздухе. Потом схватил хозяина за локоть, волоку к своей машине, а за нами весь магазин валит. Как увидали мои шины, так все и ахнули.

— Это что? — кричу я на всю улицу. — Это резина называется? Вот вы за что деньги берете!

Ну тут все закричали, замахали руками, а меня уже репортеры окружили, снимают мою машину, кто-то камнем в окно магазина запустил.

Хозяин, белый, прямо как известка, хватает меня за руки, шепчет:

— Тише, вы, тише, пройдемте, поговорим.

А я вырываю руки и еще громче кричу:

— Нет, вы нс замазывайте! Вы меня не подговаривайте! Этот номер не пройдет! Смотрите, все смотрите, какой тут рванью торгуют!

Ну, скандал, конечно, произошел на всю Европу. Во всех газетах об этом напечатали. А фирма-то, конечно, известная, ее везде знают. Все как прочли в газетах о таком скандале — сразу и отшатнулись от «Проводника», перекинулись к «Треугольнику».

Через неделю фирма дочиста разорилась. Хозяин, мне потом рассказывали, спился и пошел в бродячий цирк рыжим у ковра работать.