Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

Правда, не все на тех обедах было благостно. Да и знаменитости, которых приглашали сюда целыми полками, не всегда вели себя достойно. Вот, например, детские воспоминания уже упомянутой Веры Харузиной: «Нас в первый раз с Колей повезли к Боткиным, но был с нами и Алеша. Эта поездка ничего, кроме огорчения, мне не принесла. Во-первых, я очутилась среди незнакомых мне мальчиков старше меня… и эти мальчики оставили меня одну на том основании, что я „девчонка“. Такого аргумента вовсе не признавала моя душа, и я находила, что мальчики неразумны; но объяснить же это по робости не могла. Но самое большое огорчение ожидало меня за чайным столом, когда собрались все, взрослые и маленькие. В этот вечер у Боткиных был А. А. Фет. Он обратил внимание на Алешу и начал его экзаменовать по латыни. Что Алеша учился плохо, это не было для нас тайной, и потому с первого вопроса Фета у меня сердце сжалось ожиданием плохого. Алеша отвечал, но, было ясно, все невпопад. Фет, по моему мнению, издевался над ним, продолжал расспросы, когда, казалось, ясно было, что и спрашивать нечего – он мучил Алешу, и я чувствовала к этому старику болезненно-тяжелое озлобление мучимого слабого существа».

А взрослые, скорее всего, ничего и не заметили.

* * *

Господин Бурышкин подмечал и некую особенность фамильного боткинского коллекционирования: «В собирательстве и в составлении коллекций в семье Боткиных была одна особенность, которую нельзя обойти молчанием: все симпатии и стремления были космополитичны и общеевропейски и не заключали в себе ничего народнического, никакого стремления к отечественному. Все картины, собираемые и Василием Петровичем, и Дмитрием Петровичем Боткиными, были всегда иностранные, так что даже при распродаже этюдов и картин Александра Иванова после его смерти, В. П. Боткин купил только итальянский пейзаж – „Понтийские болота“ и копию Иванова, карандашом, с Сикстинской Мадонны Рафаэля. Д. П. Боткин имел в своей галерее только такие картины, которые носили характер вполне иностранный… В этом отношении, в этом своеобразном западничестве боткинская семья занимает особое место среди других московских фамилий, где, в то время, уклон в сторону национального был особенно силен».

Что поделать – западники попадались и среди, казалось бы, посконного российского купечества. А причиной тому – юношеские поездки по делам (и просто так) в Европу, где подчас формировался и художественный вкус московских меценатов. В частности, Дмитрий Петрович, по словам писателя П. Боборыкина, «давно, еще в первой молодости, сделался любителем искусства и стал приобретать картины в частные свои поездки за границу, в особенности, в Париж, где все известные продавцы картин знают его прекрасно… Видно, что хозяин сам давно занимается нелегким делом толкового и любящего покупщика картин, что он каждую картину облюбовал, не действовал зря, не накидывался только на модный сюжет или на эксцентричность. Его вкус сказывается и в том, что он приобретал, за хорошие деньги, картины таких художников, которые пятьдесят лет спустя были признаны первоклассными мастерами».

* * *

Благодаря тому же Боборыкину осталось и подробнейшее описание «боткинской галереи»: «Дом снаружи не особенно архитектурен, подъезд под воротами. Но стоит вам войти в сени, чтобы увидеть художественные вкусы хозяина… Картины помещаются в трех комнатах: двух салонах и кабинете хозяина, несколькими ступенями выше остального помещения. Оба салона по самой отделке своей стоят уже художественного интереса, в особенности второй, с обоями времен Директории. Первый салон больше и отделан в более строгом стиле…

В сенях вы найдете прекрасную изразцовую печку. На лестнице скульптурная группа, сама лестница обита ценными гобеленами. Первая комната, приемная, уставлена старыми немецкими и венецианскими вещами из резного дерева. Тут знаток проведет добрый час, рассматривая и любуясь этой небольшой коллекцией, с таким вкусом обставляющей комнату».

Даже традиционные изделия народных промыслов здесь были не российские, а западного производства.

И, что особо удивительно, галерея господина Боткина была практически общедоступной. Один из современников писал: «Истинный любитель живописи и искренний дилетант всегда мог смело отправиться к Дмитрию Петровичу и получить любезное позволение осмотреть картины. Боткин лично вел посетителя в картинные комнаты и оставлял его там наслаждаться на свободе, не навязывая своего „чичеронства“. Вообще он был чрезвычайно симпатичен в своем обращении и в этом смысле представлял собою образец истинного джентльменства».

Разумеется, если придет какой-нибудь подвыпивший крестьянин, то ему будет отказано от посещения галереи. Но человек, обладающий более-менее интеллигентской внешностью, запросто мог рассчитывать на посещение «картинных комнат».

* * *

Кстати, в том, что касалось пополнения коллекции, Дмитрий Петрович был бескомпромиссным. Можно даже сказать, беспринципным. Однажды Павел Третьяков задумал купить для Москвы собрание верещагинских полотен – у самого автора. Правда, цену этот замечательный художник выставил в принципе неподъемную – около ста тысяч рублей.

Третьяков, однако же, идею не оставил, а уговорил своего брата Сергея Михайловича и друга Дмитрия Петровича Боткина приобрести собрание на паях. Он радостно писал Крамскому: «Идея может быть осуществлена, предприятие не спекулятивное и не эгоистическое (мы не возьмем себе в квартиру ни одной картины), выставка будет постоянно открытая, на хорошем месте».

В качестве переговорщика выбрали Боткина. Он отправился в Санкт-Петербург и долго торговался с Верещагиным. В результате снизил цену – до 92 тысяч рублей. Но по прибытии в Москву радостно объявил своим товарищам по увлечению, что приобрел эти картины для себя.

Обескураженный Павел Михайлович направил Верещагину гневную отповедь. И выяснилось, что Дмитрий Петрович своих компаньонов просто обманул. Верещагин сообщал: «Всю коллекцию просил Гейнса (своего доверенного человека – АМ.) передать в Ваши руки… Под Вашими руками я разумел на основании первых Ваших писем Вас одних, а после – Вас, Вашего брата и Д. П. Боткина… Я ничего не имею против Дмитрия Петровича Боткина, но не мог бы отдать ему картины помимо Вас, ибо Вы давно уже, в самых лестных для меня письмах, удерживали за собой право… Вот этот ответ, дорогой Павел Михайлович, который я могу вам дать. Если дело случилось так, как вы пишете, то в моих глазах Дмитрий Петрович не может оправдаться».

Вот что значит – настоящий коллекционер. Порядочный, приветливый, верный своему честному слову в коммерческих делах, здесь он поддался искусу и пошел на наивный, на детский какой-то подлог.