Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

«Самым выдающимся представителем семьи Найденовых был, вне сомнения, Николай Александрович, – писал его добрый знакомый, не раз упомянутый Павел Бурышкин. – В течение долгих лет он занимал одно из самых первых мест в московской общественности и работал в разных направлениях. В течение 25 с лишним лет он был председателем Московского Биржевого комитета, который в ту пору – конец XIX столетия – был единственной промышленной организацией московского района. Громадный рост текстильной, в особенности хлопчатобумажной индустрии, имевший место в те годы, в значительной степени был облегчен деятельностью Биржевого Комитета, и в этом отношении заслуги его председателя были значительны и несомненны. Именно в период возглавления им московской торгово-промышленной общественности у Биржевого комитета создался тот престиж, который внешне выявлялся в том, что новоназначенный руководитель финансового ведомства долгом своим почитал приезжать в Москву и представляться московскому купечеству.

Помимо Биржи, Н.А. уделял немало внимания и работе в Московском Купеческом обществе».

Найденов вездесущ. Он – мировой судья, он – основатель Александровского коммерческого училища, он – попечитель Строгановского училища, Практической академии коммерческих наук, двух библиотек (Чертковской и Голицынской). В. П. Рябушинский уверял: «Значение и авторитет Н.А. в ней, т.е. в Москве, были тогда очень велики. Маленький, живой, огненный, – таким он живет у меня в памяти; не таков казенный тип московского купца, а кто мог быть им более, чем Н. А. Так все в Москве: напишешь какое-нибудь правило, а потом самым характерным явлением – исключение. Как в грамматике. Николай Александрович делал свое купеческое ремесло, и хорошо делал, но главное его занятие было общественное служение…

Жило в нем большое московское купеческое самосознание, но без классового эгоизма. Выросло оно на почве любви к родному городу, к его истории, традициям, быту».

Именно общественная деятельность Николая Александровича и толкнула его в москвоведение. Хотя огромную роль тут сыграла усадьба, в которой ему посчастливилось жить.

* * *

История этого места весьма завидна. Еще в конце пятнадцатого века оно приглянулось самому Ивану III. И настолько приглянулось, что Великий царь (правда, тогда еще – Великий князь) обменял на него свои обширные (гораздо более обширные, чем это) владения в окрестностях Андроньева монастыря и отстроил тут себе усадьбу.

В семнадцатом столетии тут находился загородный двор боярина Морозова, вошедшего в историю как «дядька» другого царя – Алексея Михайловича. Затем этой землей владели Лопухины, Лакоста, Шереметевы, поэт Херасков…

После наполеоновской войны участком завладели Усачевы. Именно при них Жилярди и построил знаменитую усадьбу.

В середине позапрошлого столетия усадьба перешла к новым владельцам – Хлудовым. Среди них особенной известностью пользовался купец Герасим Хлудов. Д. И. Покровский, автор «Очерков Москвы», писал о нем: «Дом свой Герасим Иванович вел на самую утонченную ногу, да и сам смахивал на англичанина. У него не раз пировали министры финансов и иные тузы финансовой администрации. Сад при его доме, сползавший к самой Яузе, был отделан на английский манер и заключал в себе не только оранжереи, но и птичий двор, и даже зверинец. Прожил Гер. Ив. более полжизни в этом доме безмятежно и благополучно, преумножая богатство, возвышая свою коммерческую репутацию, и сюда же был привезен бездыханным, от подъезда купеческого клуба, куда шел прямо из страхового общества, с миллионами только что полученной за сгоревшую Яузовскую фабрику премии».

Кстати, и брат Хлудова, известный собиратель книг и живописи, тоже умер не совсем обычным образом. Правда, «премий» за пожары он не получал – просто ехал на извозчике домой и умер по дороге. Разумеется, извозчик не знал, кого везет и, обнаружив труп, отправился в Тверской участок. Лишь после некоторого расследования обнаружилось, что безвестный пассажир – один из самых знаменитых и богатых граждан города Москвы.

Так что, когда в конце XIX века усадьба перешла к Найденовым, она была не только признанным украшением первопрестольной, но еще и интересным историческим объектом.

Кроме того, она вошла в литературу. Петр Дмитриевич Боборыкин посвятил ей множество страниц в своем романе «Китай-город». Правда там усадьбою владели не Найденовы, не Усачевы и не Хлудовы, а некая Марфа Николаевна Кречетова. Но, несмотря на это, экстерьеры, интерьеры и даже бытовой уклад были описаны довольно точно. И «одноэтажный длинный дом с мезонином и крыльями – вроде галерей, – окрашенный в нежно-абрикосовый цвет». И двор, который «уходил вглубь, где за чугунной белой решеткой краснели остатки листьев на липах и кленах». И сад, из которого «видны были извилины реки, овраги, фабрики, мост, а над ними, на другом берегу, – богатые церкви и хоромы Рогожской, каланча части, и еще дальше – башни и огороды монастыря. Точно особенный город поднимался там, весь каменный, с золотыми точками крестов и глав, с садами и огородами, с внешне строгой обрядной жизнью древнего благочестия, с хозяйским привольем закромов, амбаров, погребиц, сараев, рабочих казарм, затейливых беседок и вышек».

Уделил Боборыкин внимание даже буфетной: «Белые с золотом обои, рояль, ломберные столы, стулья, образ с лампадкой; зала смотрела суховато-чопорно и чрезвычайно чисто». Описал и гостиную: «Обширный диван с высокой резной ореховой спинкой разделял две большие печи – расположение старых домов – с выступами, на которых стояло два бюста из алебастра под бронзу. Обивка мебели, шелковая, темно-желтая, сливалась с такого же цвета обоями. От них гостиная смотрела уныло и сумрачно; да и свет проникал сквозь деревья – комната выходила окнами в сад».

В тот самый сад, которым восхищались все посетители этой усадьбы.

* * *

И все же, если бы не общественная жизнь деятельного Николая Александровича, он так и не увлекся бы историей Москвы. Сидеть с утра до вечера в архивах с одной лишь целью – уточнить даты постройки какого-нибудь давно уж развалившегося дворца, было не по его темпераменту.

Но гласный думы смотрел на дело несколько иначе. И 25 мая 1877 года он выступил с вопросом о необходимости создания фундаментального научного описания Москвы. Городской голова (небезызвестный С. М. Третьяков) поддержал его. Составили комиссию (под руководством, разумеется, Найденова). И спустя три года (при тогдашнем ритме жизни не такой уж и великий срок) комиссия разработала подробный план работ.

Дума же постановила:

«1. Безотлагательно приступить к собиранию и разработке материалов для составления историко-статистического описания Москвы.