Борис Лавров - Первая Ленская

Это было далеко не лишним. Среди ста зимовщиков, случайно оторванных от привычной жизни для вынужденной полярной зимовки, не могло не найтись нескольких человек, которых вообще было бы крайне нежелательно оставлять здесь.

Наступили октябрьские торжества. На пароходах царило радостное возбуждение. Тщательно убранные, декорированные всеми доступными средствами и вычищенные каюты выглядели уютнее и даже светлее. В театральном зале – бункере – шла деятельная подготовка к выступлению «артистов самуильской эстрады». Повара готовились показать свое искусство в полном блеске.

У радистов был большой день. Через их радиоприемники проходили тысячи приветственных слов. День Октября открылся митингом.

Один за другим выходили на трибуну зимовщики. Они вспоминали великий Октябрь, отмечали достижения Союза за последние годы и, заглядывая в будущее, говорили об освоении Северного Ледовитого океана, о том, как огни индустриализации загорятся в пустынной Арктике.

«Водник Союза пробьет дорогу во льдах Ледовитого океана для будущих фабрик и заводов» – единогласно ответило собрание.

Митинг окончился. Наступила очередь отдать должное искусству поваров. Обед удался на славу.

После обеда часть людей отправилась на остров поздравить «островитян». Другие собрались в кают-компаниях, где без умолку пел граммофон и слышались звуки различных инструментов.

К моменту возвращения ушедших на остров загорелись на мачтах яркие лампы, чтобы дать им возможность держаться правильного направления.

В девять часов вечера начался концерт. Трудно было ожидать, что у нас найдется столько талантов.

Декламация, стихи, танцы, оркестр. Правда, стихи местных поэтов были не очень удачны, но разве можно подходить к ним с суровой критикой?

Выступала агитбригада «Арктикиада». Артисты в шутливой форме перечисляли достоинства и недостатки зимовщиков. Пел хор. Заслуженным успехом пользовался струнный оркестр. Много оживления внесло это первое представление. После его окончания были объявлены «танцы до утра».

Но до «утра» было еще далеко. Скоро все разошлись на отдых по своим каютам. На палубе осталась только одинокая фигура вахтенного матроса.

***

Настроение зимовщиков вполне удовлетворительное. Особенно бодро держатся володарцы. Им понятна и близка красота Севера.

– На Вайгаче у нас в прошлом году было куда красивее северное сияние, – уверяет Липатов, подняв голову кверху.

– Не болтай по-пустому, – защищает место новой стоянки капитан Смагин, – погоди, и здесь еще разгорится так, что в Архангельск не захочешь вернуться.

Команда и комсостав спаялись в один дружный коллектив. В отношении дисциплины «Володарский» – лучшее на зимовке судно.

Иногда выделяются отдельные «нытики» и «болельщики», вслух выражающие свое недовольство той или другой работой. Но дружеские шутки приободряют их. Лишь один раз пришлось вмешаться партактиву и предупредить электрика о необходимости соблюдать дисциплину.

Регулярно работает метеостанция. В домике Урванцева идет деятельная подготовка к дальнейшим научным экспедициям после окончания полярной ночи.

Аэроплан совершил еще один вылет на север, к плавающим льдам. Но затем полеты пришлось прекратить. Видимость стала ничтожной. Каждый взлет и посадка сопровождались недоразумениями.

– Здесь торосы! – утверждал кто-нибудь из летного состава.

– Здесь не может быть торосов! – возражал другой. Рефракция превращала маленькие бугорки и отдельные льдины на снежном поле в высоко вздымающиеся торосы. Вообще это явление не раз вводило всех в заблуждение не только при полетах, но и во время лыжных походов.

Однажды охотники отправились осматривать расставленные для песцов пасти.

Дула сильная пурга. Пароходы скрылись из виду, едва только они подошли к первой пасти. В ней не оказалось добычи. Не было добычи и во второй и третьей. Несколько в стороне должна была стоять четвертая ловушка. Но ее не видно. Виднелось только какое-то черное пятно, которое быстро бросилось бежать. Винтовки подняты к плечам. Однако никто не стреляет.

– Вероятно, собака!

Черное пятно остановилось. Потом кинулось в другую сторону.

Стрелять или не стрелять?

Крик, свистки не действуют. Пятно бегает, но не убегает.

С приготовленными к стрельбе винтовками идем вперед к предполагаемому зверю. Вскоре он превратился в обычную пасть. Живое пятно оказалось песцом.

Песцов в нашем районе в этом году нет. Они откочевали куда-то. Только однажды пасть придавила отощавшего зверя. Другого песца «добыл» Линдель. Осматривая и очищая свой самолет, поставленный в углублении, образованном носовой частью двух пароходов, он наступил на что-то мягкое. Это был песец, загрызенный собаками.

***

10 ноября отмечено в дневнике как день оживленных прений о судьбе дрейфующего далеко от нашей зимовки парохода «Челюскин». С горячим участием следили зимовщики островов Самуила за его борьбой, с волнением читая радиограммы, которые иногда перехватывала наша радиостанция.

– «Литке», может быть, выведет их из льдины, – надеялись одни.

– «Литке» сам избит. Да и не пройти ему в это время, – возражали другие. – Будут зимовать!..

Мы давно знакомы по полярной работе с товарищами Шмидтом, Ворониным и другими челюскинцами.

В самые трудные для нас дни борьбы со льдами в проливе Вилькицкого мы получили от них радиограмму: «С тревогой и волнением следим за вашей борьбой…». Теперь не приходится уже тревожиться о нашей судьбе. Челюскинцы находятся в гораздо худших условиях, чем мы. Весь наш коллектив полон дружеского сочувствия к ним.

– Чего они не вбились в припай? – недоумевают некоторые.

– Товарищ Шмидт и Воронин не меньше вас понимают, – возражает Смагин, старый соратник капитана Воронина. – Не вбились, значит, нельзя было.

Радиограммы с «Челюскина» перехватывались нами далеко не регулярно. Часто удавалось уловить лишь отдельные слова, которые мы потом старались расшифровать, сопоставляя их с ранее полученными сведениями.

Происшедшее на нашей зимовке несчастье на некоторое время ослабило внимание самуильцев к перипетиям «Челюскина».

В темную ночь, пытаясь перепрыгнуть с борта одного парохода на борт другого, упал на лед и разбился насмерть машинист «Володарского» Пустошный. По заключению врачей Урванцевой и Диденко, смерть наступила мгновенно. При ударе о лед сместилась в сторону черепная коробка и сломались спинные позвонки. Обезображенное лицо стало неузнаваемым.

Эта нелепая гибель произвела на многих тяжелое впечатление.

– Некоторые боятся оставаться одни в темноте или спускаться в бункер, – сообщил доктор Диденко.