Борис Лавров - Первая Ленская

– Надо подумать о самолете, – решили мы. – Нельзя ли его со льда подтянуть к песчаному берегу, который виден как будто невдалеке. Это сохранит его в случае подвижки льдов.

Мы откапываем лыжи самолета, делаем ему дорогу в снегу, чтобы он мог выползти на поверхность. Отверстие на месте лопнувшего цилиндра затянули замшевой кожей.

– Контакт.

– Есть контакт.

Мотор заработал, самолет еще только ранен, но он еще жив. С помощью мотора, непрерывных толканий и подъемов то одного, то другого крыла удается вытащить его из ямы. Взлететь невозможно. Мотор не делает нужного числа оборотов, топкий аэродром, конечно, также не для взлета. Пробуем превратить наш самолет в аэросани.

Он начинает скользить по поверхности снега, но через пять минут его лыжи снова уходят под снег. Он становится в совсем необычайную позу. Далеко вверху находится его хвост. Всем мотором он глубоко увяз в снегу. Впечатление лошади, упавшей на бегу мордой вниз. Технически это называется «полукапот».

Мы пробуем вдвоем поднять его голову из ямы. Это оказывается невозможным. Нет твердой опоры. Как только начинает развиваться наше напряжение, ноги постепенно уходят глубже в кисель из снега и воды. Новый метод: Линдель взбирается на самый конец хвоста в качестве противовеса. Я, утонув по пояс, найдя, наконец, себе твердую точку опоры, начинаю поднимать голову самолета. Маневр удается. Самолет становится в нормальное положение. Снова вытаптываем ему дорогу, заводим мотор и сверхчеловеческим напряжением вытаскиваем его на поверхность.

Эту сцену с полукапотом и новым откапыванием мы повторяем бесчисленное количество раз, отвоевывая не более двадцати пяти – тридцати метров за каждый прием. К концу второго дня наши силы иссякли. Постоянная напряженная работа почти по пояс в снегу и в воде основательно нас подорвала. Невозможность спасения самолета стала почти ясной. Разбили нашу легкую палатку около самолета, чтобы сделать себе передышку. На примусе вскипятили чай. Несмотря на проделанную тяжелую работу, есть совсем не хочется. Хочется только пить крепкий, самый крепкий чай, курить и затем спать.

Погода окончательно испортилась. Поднялся сильный ветер с востока, и пошел снег. Температура – минус 5°. Последнее нас радует. Может быть, завтра снежная поверхность будет более скована этим небольшим морозом. Это даст возможность снова попытаться увезти самолет.

Наша палатка, сделанная из случайного материала, всегда заставляла желать много лучшего. При ветре она не держит тепла, при дожде она промокает. В этих случаях бесполезно жечь примус. Мы плотно закутались в наши летные шубы и заснули хоть ненадолго, но крепко. Проснулись от неприятного сюрприза. Лежим уже не на снегу, а на воде. Вода протекает снизу и с боков. Постланное снизу собачье одеяло почти покрыто водой. Если не встать, мы скоро примем холодную ванну. Лучше снова взяться за работу.

Снежная корка под влиянием небольшого мороза как будто лучше держит. Лыжи самолета снова откопаны. Мотор загудел. Самолет делает судорожное движение, пытаясь выползти из глубокой ямы. То за одно, то за другое крыло вытаскиваем его из этого мокрого холодного месива. Наконец, он снова на поверхности. Однако наше торжество было очень мимолетным. Самолет сделал два метра вперед и опять ушел глубоко в снег и воду. Повторяется прежняя процедура. В результате нашей упорной и настойчивой работы мы выиграли за день не больше километра. До намеченного мыса еще очень далеко.

На Севере расстояние чрезвычайно обманчиво. Сегодня предмет кажется очень близким, кажется, что надо поработать час-другой, и все будет в порядке. На самом деле результаты получаются другие. Желанный объект не только не приближается, а напротив, как будто уходит все дальше и дальше. Так произошло у нас и с расстоянием до мыса Кржижановского.

Надежды на спасение самолета приходится оставить, и на этот раз окончательно. Мы молча смотрим друг на друга.

– Пора уходить. Самолет придется бросить. Если время позволит, и мы будем живы, мы вернемся за ним, взяв на помощь еще двух человек.

Сегодня – 13 июня. Завтра нам надо проститься с самолетом и уходить, пока не поздно, если уже не поздно.

***

14 июня. Погода очень скверная. Идет пурга. Довольно сильный норд-остовый ветер. Температура – минус 5°. Поднялся после короткого сна. Мокрый снег насквозь промочил палатку. Зажигать примус бесполезно. Линдель спит, уйдя с головой в свою собачью доху. Вчера он начал жаловаться на головную боль. Это вполне понятно. На зимовке все знают, что он прекрасно тренирован для полетов и в то же время никуда не годный ходок для дальних расстояний. Двухдневная напряженная работа, видимо, сказалась на нем.

Без дела скучно сидеть в промокшей палатке. Пассивное ожидание – это самое тяжелое в нашем положении. Но сейчас идти в далекий поход нельзя, так как погода совершенно не годится для путешествия.

За крутящейся снежной мглой скрылся песчаный мыс Кржижановского. Только напротив виден черный крутой берег. Бужу Линделя. Мы уславливаемся, что я пойду на небольшую разведку к берегу в поисках более крепкого снега.

В глубоком, рыхлом снегу ноги проваливаются беспрестанно. Намороженная сверху корка не выдерживает тяжести человека. Ноги попадают на морской лед, пройдя предварительно подснежную воду. Дорога очень тяжелая, берег приближается медленно. Несмотря на холодный ветер, стало жарко. Появляются колебания – стоит ли идти дальше? По-видимому, везде одинаково. Самолет постепенно превращается в небольшую точку, но он еще виден своей чернотой на белом пространстве. Чем дальше, тем хуже становится дорога. Ручьи, сбегающие с высоких берегов, насквозь пропитали снег. Показались небольшие озера с синеватой водой, сквозь которую местами отчетливо выделялся разъеденный водой морской лед. Разведка кончена, пора возвращаться обратно. Теперь другая задача – найти маленькую точку самолета среди крутящейся снежной белизны. Эта задача – не из легких. Но опыт полярных походов на зимовке приходит на помощь. Направление ветра, иногда еще не заметенные следы – все это дает возможность держаться правильного курса. Подошел к самолету в состоянии крайней усталости и утомления, мокрый от подснежной воды. Линдель вскипятил чай. Я рассказал о результатах разведки.

– Надо держаться этого направления по морскому льду, не подходя к берегу.

Мысли идут в сторону оставленного мыса Челюскина и недостигнутой Северной Земли.

– Теперь уже везде знают о нашей аварии. Над нами летят слова по радио, но ни поймать их, ни передать свои слова мы не можем. Положение не из приятных.

Все продовольствие нами взято на учет, все до мелочи. Мысленно мы жмем руку повару зимовки на мысе Челюскина Рулеву, который в последний момент перед полетом сунул нам в кабинку ковригу свежеиспеченного хлеба.