Борис Лавров - Первая Ленская

Началось обсуждение вопросов.

Первый вопрос: ожидать ли нам помощи, выйдя на мыс Кржижановского, или идти самим до населенного места, до одной из зимовок?

Второй вопрос: если выходить самим, то куда – на мыс Челюскина или на Северную Землю?

Ожидание помощи со стороны нами решительно отвергается.

Мы – двое физически сильных людей, побывавших в арктических условиях, умеющих ориентироваться. Чего ради мы будем заставлять других рисковать собой из-за нас? Будем выходить самостоятельно.

Куда? На мыс Челюскина или на Северную Землю? Мыс Челюскина нам роднее и привычнее. Но этого, конечно, мало. Важным преимуществом маршрута на мыс Челюскина является еще и другое – невозможность сбиться с пути. Слишком хороши везде маяки – ледники острова Октябрьской революции и острова Большевик. Через пролив Вилькицкого проходить будет трудно, но материк найти легче, чем остров Домашний в архипелаге Каменева. Минус этого направления – далекое расстояние. При необходимости огибать ледовые трещины и полыньи это даст нам путь не менее чем триста – триста пятьдесят километров. Продовольствия у нас оставалось уже меньше чем на пять дней. Путь на мыс Челюскина для нас невозможен. Остается один выход – идти на зимовку на островах архипелага Каменева. Решение по обоим вопросам принято.

Мы рассматриваем нашу полетную карту, прокладываем себе направление дороги и намечаем пункты предполагаемых остановок. Все вычислено, размерено и записано. Однако, конечно, нам совершенно ясно, что не раз и не два нам придется менять наши курсы, так как впереди та же ледяная вода, тот же снег, те же трещины, как и в проливе Вилькицкого. Кромка подвижного льда в этом районе чрезвычайно близка.

– Наше положение, пожалуй, похуже челюскинцев, – резюмировал Линдель результат обсуждения вашего похода и выявления наших ресурсов. – Те хоть по радио могли говорить, а у нас и этого нет.

– Но наше положение лучше, потому что нас только двое, и мы уже много походили на своей зимовке по разным льдам во время ночи, пурги и туманов.

Положение совершенно ясное. Ожидать помощи мы не хотим, да это и бесполезно. Надо выходить самим.

К этим мыслям мы возвращались не раз. Наши друзья-полярники помочь нам не могут. Собаки, безусловно, не пройдут по этой дороге. Вездеходы тоже. Самолетами они не располагают.

– Могут ли к нам прилететь самолеты из Москвы?

– Несомненно, могут. Но это опасно и для них, и для нас. Посадка здесь невозможна. Нам не помогут, и сами погробятся, – констатирует Линдель.

– Надо уходить, и как можно быстрее, чтобы предупредить посылку помощи самолетами.

Маршрут проложен. Средний проход в день по этим дорогам не будет превышать десяти километров. Следовательно, пятнадцать дней пути нам гарантированы. К этому надо прибавить несколько дней страховых, на случай вынужденных остановок. Мы знаем, что наше положение серьезное, но еще далеко не катастрофическое. С нашим запасом продовольствия мы должны продержаться двадцать дней. У нас винтовка и наган. Начинаются сборы в дорогу. Надо взять все необходимое и ничего лишнего. Надо сделать сани или подобие саней, чтобы облегчить себе часть пути.

Самолет можно немного разрушить, не приводя его в негодность. Для саней мы взяли верхнюю крышку фюзеляжа. С сиденья сняли подушку и вырвали оттуда фанерный лист. Согнутый и подтянутый проволокой к концу крышки фюзеляжа, он дал ей некоторый вид лодки с широким носом. Получились не сани для полярного путешествия, но довольно неудобная и неходкая волокуша. Груз все-таки на нее положить можно. Спичек у нас не очень много, поэтому надо снять с самолета пусковое магнето. Сняли и масляный бак, чтобы налить его бензином на время пути.

Итак, наш груз: сани, продовольствие, оружие, бензин, теплая одежда, палатка, компас и примус. Номенклатура вполне приличная для похода, но качество и количество всего нашего багажа все-таки оставляет желать много лучшего.

Общий груз получился немаленький, особенно для той дороги, которая нам предстояла. Несомненно, часть его придется бросить в пути, особенно когда наши сани развалятся.

Мы были готовы к своему далекому путешествию по намеченному маршруту. Пора снимать палатку. В последний раз забрались в нее, чтобы сделать «закурку». Палатка промокла и сверху и снизу.

Жаль было оставлять самолет. С ним связано столько боевых, хороших настроений. Оставляя его, мы отрывались от чего-то близкого. Может быть, здесь еще играло роль какое-то подсознательное чувство, что он, самолет, – последняя нить, которая связывает нас с людьми. Уходя от него, мы должны попасть в объятья тяжелой арктической обстановки, где нет жизни, где человек еще далеко не царь природы. Небольшими человеческими шагами мы должны покрыть громадное пространство и не допустить ни одной ошибки, так как каждая из них может быть роковой.

Перед самым отходом написали записку с изложением истории нашей аварии и указанием маршрута, которым мы предполагаем идти. Мы обещали в этой записке товарищам, если они придут нас искать, что на каждой остановке мы будем оставлять такие же записки с изложением дальнейших наших маршрутов. В заключение подтвердили, что «продовольствия имеем на пять дней, физически, морально здоровы». Наша записка положена в обычный полярный «конверт» – консервную банку – и оставлена на видном месте, на самолете.

Надо уходить. Прощай, наш славный самолет, «воробей», заболевший в самом невыгодном для нас месте. На плечи накинуты веревочные лямки, еще раз последний привет самолету, и мы тронулись в путь.

***

15 июня. Неприветливо встретила погода наше выступление. Поземка усиливалась. Пески Кржижановского и даже близкий крутой берег скрылись из виду. Ноги непрестанно вязнут в глубоком снегу. Шаг за шагом мы продолжаем идти к намеченной цели, ориентируясь компасным курсом за ветром. Надо было пройти первые десять километров до остановки на намеченных песках.

Чем дальше мы отходим, тем тяжелее становится дорога. По-видимому, ледники Северной Земли уже дали много прибрежной воды. Ноги преодолевают двойное препятствие – корку снега, затем корку льда над пресной водой и, наконец, упираются в твердый морской лед. Наши импровизированные сани стали нестерпимо тяжелы. Получалось впечатление, что точно кто-то, невидимый нами, иногда схватывает их крепкой рукой и задерживает ход. Мы останавливаемся для их осмотра. Оказалось, что тонкая, двухмиллиметровая фанера на задней части саней уже протерлась. В отверстие набился лед и тормозит весь ход. Наскоро произвели починку и бросили часть груза на льду, двинувшись дальше к намеченной цели. Прошли камни-валуны – результат морского прибоя – и вышли на пески.