Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

В Пансионе Renati празднуют giovedi grasso: здоровенные лбы распивают – что бы вы думали? – не водку, не граппу, а Asti spumante! Угостили и меня.

15 апреля, суббота. Венеция.

Долго сидел около Santissimi Apostoli, слушал, как играли (очень красиво) какие-то латиноамериканцы – с виду почти индейцы. Им самим было так весело, так достойно – артисты, не нищие! Один – обаятельнейший красавец. Сидел рядом с ними на ступеньках причала так с час – пока они сами не ушли.

Потом оказался у Giardini. Вид несказанный – весь Bacino di San Marco от Лидо до Santa Maria della Salute. Лагуна сияет солнцем, Лидо ярко закатное, Maria della Salute и San Giorgio в контражуре. Травка, парк, асфальта здесь уже нет, туристов нет.

19 апреля 1995, среда. Дорога домой.

Прекрасный тихий вечер в Венеции. Сидим с Ремо Факкани в Bar della Stazione, и он задает мне свои последние вопросы. Сажает меня в вагон Венеция-Москва. И в самом деле, без посторонней помощи я сесть бы уже не смог: добавились чемоданчик, рюкзак и, разумеется, Ремово яйцо – шоколадное пасхальное яйцо размером в футбольный мяч для гайдуковских детей. Проводники говорят, что в Венгрии забастовка – возможно, не проедем. В 21.22 отправление.

В Вилла Опичина пограничник суров: «Почему нет штампа въезда?» Отвечаю: «Потому что в Домодоссоле (на границе с Швейцарией, откуда я въехал) ваши колллеги не такие старательные, как вы». Некоторое время изображали неумолимость; но итальянцы не французы – после спектакля отпустили.

В 2 часа ночи въезжаем в Словению. Сежана. Словенский пограничник с каменной физиономией молча забрал паспорт, вышел из вагона и двинулся куда-то в темноту в сторону от станции. Идет в какую-то домушку метрах в двухстах от поезда, где среди полного мрака чуть-чуть светятся окна. Идти за ним или ждать? Стоянка поезда 14 минут, из которых часть уже прошла. Решаюсь идти к домушке и пытаюсь войти. Рявкают: «Не входить!» Около домушки десяток таких же, как я, – русских и украинцев. Их разговоры убивают: «Да, теперь у них так. Когда я сюда ехал, у меня поезд ушел. У них здесь часто остаются». Осознаю, что если поезд уйдет, то у меня уедут не только вещи, но и лекарства. А они, похоже, нужны уже немедленно. Однако же вынесли паспорта все же на полминуты раньше, чем поезд пошел.

Утром в четверг мы уже в Копривнице, на хорватско-венгерской границе (для Хорватии, по счастью, пока еще визы не нужно). Слух подтверждается: в Венгрии действительно железнодорожная забастовка. В вагоне всего три-четыре человека, среди них полухорватка Ясна, которая везет мать-украинку на родину в Киев после 33 лет жизни в Истрии. Пошли втроем в город, обменяли десять долларов на куны. Выручает лишь помощь Ясны, потому что везде всё шаляй-валяй: обменщица денег «ушла на базу», телефон не работает, кода для звонка за границу никто не знает. В Копривнице боев не было, так что следов войны не видно. К ночи поезд двинулся назад – в Загреб. С большим трудом проводнику удалось добиться, чтобы вагон отцепили, а не отгоняли дальше в Венецию (для меня бы это означало выброс с вещами из вагона на итальянской границе, поскольку итальянская виза у меня однократная).

В пятницу проснулся: все еще Загреб. Забастовка в Венгрии продолжается. «До какого же срока они бастуют?» Отвечают: «До победы». Сперва никто не решается отлучаться от поезда: ведь в любую минуту могут объявить отправление. Но постепенно все к этой оседлости привыкают и начинают гулять по городу.

В загребском соборе чуть ли не по всему периметру парадная глаголическая надпись огромными буквами, правда, явно не древняя. Конфигурации букв непривычные, угловатые. Списал всю надпись, чтобы точнее разобрать на досуге. (Вечером показал ее Ясне, но она оказалась не очень в этом сильна.)

Жарко: 27°. Город полон гуляющих, наслаждающихся преждевременным летом. Стиль жарких южных городов: дефилировать, показывая себя. Фонтаны, переполненные кафе, южный кайф. Война не чувствуется, разве что много попадается солдат в камуфляже. Заголовок в газете: «Бояться ли ракетного удара по Загребу, который обещает Караджич?»

(Как я узнал потом из газет, удар, правда, не ракетный, а артиллерийский, по Загребу, причем именно по району вокзала, произошел через четыре дня после этого.)

Наш вагон все-таки угоняют в Венецию. Но удалось переселиться в другой вагон, такой же неподвижный: Загреб-Москва. Здесь уже есть и свои жители, например, четверо парней из украинских «голубых касок», которые получили отпуск на десять дней, чтобы из района боевых действий съездить на родину на Украину. Ребята лет восемнадцати-двадцати, нанялись добровольно: им платят сколько-то долларов – вещь для Украины невероятная. Нервные, малость приблатненные, разговор уже свой, на военном жаргоне, то и дело слышно «муслики» (это явно их противник – мусульмане). Есть русская парикмахерша, живущая здесь, в Загребе. Когда выяснилось, что поезд стоит на месте, к ней пришел муж с двумя детьми – забирать ее домой. Но ей уже настолько понравилась здешняя компания, что она все семейство отправила обратно, а сама осталась.

Три дамы из каких-то московских институтов возмущаются; они решают идти просить помощи в российское консульство. Через какое-то время возвращаются – с видом побитых собак, глядя в землю и отмалчиваясь. Их встретили так: «Предъявите документы!» А дальше: «Ах, подумайте, вы живете в вагоне, у вас, видите ли, кончились деньги и продукты! Ничем помочь вам не можем, у нас своих забот хватает. И вообще, в этих поездах в основном проститутки ездят».

Суббота. Забастовка продолжается. Ищу способы как-нибудь объехать Венгрию – отправился разведывать дорогу в австрийское консульство. Оказался на горе, утопающей в роскошных садах, – Тушканац; здесь была, как мне объяснили потом, дача Тито. В консульстве объявление: отдел виз закрыт на ремонт с 14 по 21 апреля (сегодня уже 22-е, но суббота!). С трудом нашел какого-то мелкого служащего, пытаюсь ему что-то объяснить. «Какие тут визы? – говорит он мне, – у них же белят потолки! Попробуйте зайти в понедельник».

Возвращаюсь «домой» – в вагон, а там курорт: проводники и голубые каски в трусиках, обливаются водой, жгут костер (sic) за запасными путями, загорают, наяривает магнитофон. Включился и я: разделся, облили из ведра. Собрали немного денег – у кого сколько оказалось (у многих не было вовсе) – и отправили посыльных на базар за картошкой. Парикмахерша забавляется тем, что достала откуда-то раскладной стульчик и подстригает по очереди всех желающих. Подстригла и меня.

Сам вагон уже раскалился как жестянка (каковой он, собственно, и является). Ремово шоколадное яйцо расплавилось и стекло на дно упаковки. Наш удивительный проводник Гриша Гринберг (чего только не случается на свете!), заботливый и человечный, откуда-то раздобыл шланг и поливает вагон сверху. Помогает, но не сильно.