Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

«Ну так как же, Красимир?» – сказал Делл'Агата сразу после конца доклада. Красимир развел руками: «Не могу опровергнуть». (Возможно, впрочем, он сказал «пока не могу» – точно не помню. Основательно взялся за опровержение он, насколько мне известно, лишь двумя годами позже.)

14 марта, среда. Неаполь. Доклад у Бориса Успенского.

16 марта, пятница. Падуя. Доклад у Розанны Бенаккьо.

В Падую, чтобы повидаться со мной и забрать у меня компьютер, который рискованно провозить в поезде через Белоруссию, на два дня приехала Лена из Лугано, где она в это время читала лекции. Для Италии, конечно, нужна виза. Но Лена решила, что обойдется и так. Оделась как западная деловая дама, купила «Times» и просто села в поезд Лугано-Милан. Граница минут через двадцать после Лугано. В купе еще двое мужчин. Итальянский пограничник аккуратно проверил у них паспорта, скосил глаз на развернутую лондонскую газету – и пошел дальше.

(из поездки в Англию, Францию и Италию в феврале – марте)

16 февраля 2002. Геттинген – Ганновер – Кёльн – Брюссель – Лондон (4 поезда, 9 с половиной часов). Полное ощущение, что поперек Европы ездят, за малыми исключениями, сплошь африканцы и азиаты. Соседи: две броские девицы марокканки – арабский язык (какой-то почти без гласных – кажется, в Магрибе именно так) со вставками французского. Дама и девочка, на вид мартиниканки. Четверо из Конго, экспансивные, колоритные, язык – полная смесь французского с конголезским. Но один отвечает всегда по-французски, причем, в отличие от остальных, совершенно чисто. Другой чудовищно громадный и страшный, а глаза добрейшие, простодушные; посмотрел в окно: «Глядите-ка, какая у них здесь грязь – comme à Brazza» (так надо понимать, в Браззавиле). Чем не российская реакция!

В Брюсселе перед посадкой в Евростар просвечивание багажа, как в самолете. Проверяют уже англичане. Я им говорю: у меня там нож для хлеба. Через несколько минут офицер выкликает: «У кого здесь нож?» Подхожу. «Покажите». Осмотрел, подумал, пропустил. Решил, видимо, что мне с таким ножом угнать поезд и повернуть его на Копенгаген все-таки не удастся.

В Евростаре объявление: Smoking is not permitted in the train. Il est strictement interdit de fumer dans le train. Вспомнилось, как в рассказе Аксенова Вася видит в самолете надпись «Не курить» и что-то еще по-английски; возможно, по-английски было написано «Курите, пожалуйста» – Вася не знал по-английски.

После Лилля уже почти темно. Показались огни Кале и линия берега – и вдруг поезд без всякого колебания на хорошей скорости ныряет в черную круглую дыру. Через 25 минут небо вернулось, но поезд уже почему-то поплелся неуверенно, с какими-то зацепками и остановками в поле. Потом радио сказало: «Из-за трудностей движения в туннеле поезд прибудет на вокзал Ватерлоо с опозданием в 15 минут» (на деле оказалось 30). А туннель, между прочим, поезд прошел вполне по расписанию. (Перед обратной дорогой Jonathan Steele, бывший корреспондент «Гардиан» в Москве, в ходе прочих рассказов о безобразиях в Англии сказал мне: вот поедете по Англии со скоростью 80 километров в час, а потом по Франции со скоростью 300 – тогда поймете, какая разница между наследием Тэтчер и Миттерана!)

Сколько меня ни предупреждали, что такси должно быть только казенное, лицензированное, с белой светящейся панелью на крыше и т. д., все равно я попал в лапы халтурщика, который, как только тронулись, так и начал решать по мобильнику (разумеется, по-арабски) все свои неотложные новоарабские дела. После виляния по переулочкам выкатились на мост, где он остановился под фонарем, чтобы начать изучать свой толстый атлас Лондона. Я ему говорю: «Да ведь это никак Westminster Bridge» (полагая, что с вокзала Ватерлоо вроде бы естественнее попасть на мост Ватерлоо). «Еще бы не Westminster, – он мне отвечает, – когда вот он стоит Big Ben». Но тут по мобильнику выяснилось, что мы сперва поедем не к Марго, а в магазинчик его брата, где в данную секунду происходит что-то намного более важное. После визита к брату он полностью запутался в улицах, и пришлось уже мне разбираться в его атласе. В завершение содрал вдвадорога, ни во что мне не засчитав ни мою штурманскую работу, ни мое сочувствие к проблемам его брата.

Первое утро в Лондоне: проснулся в доме у Марго, выглянул в окно и что же? – густой сплошной лондонский туман. (Но часа через три совершенно рассеялся и даже вышло солнце.)

Полдня гуляния по городу и катания на вторых этажах хрестоматийных красных автобусов. Лондонская шутка континентальному пассажиру, который подходит к машине справа, приятно удовлетворяющая уже готовое ожидание тонкого английского юмора (как вскоре выяснилось, абсолютно штампованная): «Вы хотите править моим автомобилем, сэр?» И один раз у самого Вестминстерского аббатства я таки спокойно пошел наперерез быстрой машине, полной спиной к ней, носом влево (в Лондоне зеленого света особенно не ждут, не Германия). Во всех туристских местах, правда, на мостовой огромными буквами написано Look right, Look left, но кто же читает. После этого всякий раз уже вертел головой во все четыре стороны (первый признак приезжего, как мне объяснили).

А к 5 часам Марго везет меня (взявши, надо сказать, изряднейший запас времени) на вокзал Кингс Кросс, чтобы отправить в Кембридж. На вокзале порядочная неразбериха, за 15, потом за 10, потом за 7 минут до отхода поезда платформа еще не объявлена. Мне что – я в Англии, что в Англии может случиться неправильного? А вот Марго почему-то нервничает: «Ты постой здесь, никуда не уходи, а я еще схожу, попробую узнать. После тэтчеровской приватизации железных дорог здесь уже ничего нельзя понять и ни на что нельзя твердо рассчитывать». Между тем толпа перед стендом сгущается и начинает тоже заметно нервничать. За 4 минуты до отхода объявляют платформу и толпа бросается вперед, толкаясь и с пробежками, уже совершенно как в российской глубинке. Но поезда на перроне еще нет. Минуты через три все-таки приходит. Сажусь, и Марго с видимым облегчением машет мне рукой и уходит. Нахожу себе место, взволакиваю сумку наверх и тут слышу по радио – непостижимо, как удалось понять сквозь вокзальный гвалт: «От этого поезда пойдут только первые четыре вагона». А я примерно в восьмом. Не поверил бы своим ушам, но тут люди вокруг начинают вскакивать и выбегать из вагона. Выбегаю со всеми – и к передним вагонам. И тут двери плавно закрываются. И поезд тихонечко трогается. Огромная толпа осталась на перроне. Большинство стоит в законопослушном смирении; но кто-то все же вскрикивает и даже свистит (ощущение – не знаю, верное ли, – что это в основном люди не англосаксонского вида). Успеваю отчетливо представить себе, как встречающий меня Саймон Франклин недоуменно звонит Марго и та говорит ему, что под присягой может подтвердить, что я сел в этот поезд. Но вот вдруг поезд замедляет ход, останавливается – и открывает двери. На то, что после этого четыре вагона забиваются до отказа, роптать уже никому в голову не приходит.