Вольфганг Акунов - Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

Сам Албукерки ни на йоту и ни на минуту не доверял никому из индийских правителей, включая даже своего, казалось бы, верного друга — раджу Кочина. «Кто все эти годы оказывал поддержку Каликуту, если не Кочин?» — задавал он риторический вопрос, обосновывая свое недоверие. Официально Кочин враждовал с Каликутом, но в паутине не прекращавшихся ни на миг закулисных интриг они находили точки соприкосновения, «ибо здесь (в Индии — В.А .) никто не тешит свою гордость тем, что правдив и верен заключенному союзу и данному слову. Им (индийским властителям — В.А.) чуждо и то, и другое. И потому, Сеньор, надейтесь на Ваши неприступные форты и пушки, но не на дружбу здешних государей (невольно приходит на ум цитата из Библии: „Не надейся на князи и на сыны человеческие“ — В.А .)! Вне всякого сомнения, они крайне редко говорят нам правду. Тем не менее, с нашей стороны было бы нехорошо платить им той же монетой, ибо наша власть над Индией покоится на их уверенности в правдивости каждого нашего слова. Индийцам хорошо известно, что я никогда не вел себя предательски по отношению к ним. И посему мне доверяют даже наши недруги, отправляющие ко мне послов, даже не заручившись моим обещанием обеспечить им безопасность. Мое слово, Сеньор, в Индии многого стоит».

Однако же, за исключением предательского поведения и нарушения данного слова, Афонсу Албукерки использовал любые средства для того, чтобы добиться от правителей соседних государств желаемого.

От царя Камбея дом Афонсу желал добиться передачи португальцам Диу. Поэтому он, возвращаясь из экспедиции к Красному морю, зашел в этот порт, чтобы сориентироваться на месте в тамошней ситуации. Малик Ияс, правитель Диу, прямо весь изошелся в изъявлениях дружбы и преданности, не ограничившись обычным надеванием на шею дорогим гостям гирлянды из цветов, бананов и т. д. Хитрый «татарин» преподнес губернатору Индии золотой пояс с золотым же кинжалом, а каждому из португальских капитанов — пояс и кинжал и серебра, вкупе с перламутровым ларцом (конечно, не пустым). Кроме того, он приказал всем плотникам и конопатчикам Диу бесплатно провести необходимые ремонтные работы по приведению в надлежащий порядок вернувшейся из красноморской экспедиции эскадры Албукерки. И, наконец, Малик Ияс собственной персоной, во главе пышно разукрашенной флотилии, прибыл к Албукерки на флагманский корабль «Санта Мария да Серра», на борту которого «заклятые друзья» осыпали друг друга любезностями, причем «татарин» (к сожалению, хронист не сообщает, облачился ли он для визита к дому Афонсу в подаренный ему тем, через посланца, португальский панцирь, или нет) вошел в такой раж, что даже сам предложил генерал-капитану открыть в Диу португальскую факторию. Это желание давно уже снедало губернатора, однако он сделал вид, что — чуть ли не против воли! — согласился на предложение своего дражайшего друга Малик Ияса — только, чтобы того, не дай Бог, не обидеть.

Как только португальская эскадра покинула гостеприимный порт Диу и продолжила свой путь, Малик Ияс незамедлительно отправился, с большим запасом золота и самоцветов для раздачи «нужным людям». не в Гоа (как мог подумать уважаемый читатель), а к камбейскому двору, щедро одарив всех тамошних придворных и вельмож — вплоть до царя Камбея — и заверив их в том, что, пока сокровищница Малик Ияса не иссякнет (а с чего б ей было иссякать?), никакого португальского форта в Диу не будет. Восток — дело тонкое.

Между тем посланник шаханшаха Персии посещал один двор мусульманского владыки за другим, стремясь распространить на весь исламский мир шиитскую версию учения пророка Мухаммеда (а тем самым — гегемонию персидского «царя царей» — главного хранителя и покровителя шиизма, в противоположность султану-падишаху турок-османов — главному хранителю и покровителю другой, суннитской, версии исламского вероучения). Прибыв в Каннанури, персидский посол счел своим долгом нанести официальный дружеский визит губернатору португальской Индии на борту его флагманского корабля. Очевидец этой «встречи на высоком дипломатическом уровне» описал ее в следующих выражениях:

«В окружении своих капитанов, чьи пестрые одежды переливались в лучах солнца всеми цветами радуги, подобно оперению павлина, восседал Албукерки, облаченный в черный атлас, с большим черным бархатным беретом на голове. На фоне этого мрачного роскошного костюма выделялись своим блеском усаженный драгоценными каменьями кинжал и тяжелая шейная цепь, а к концу его длинной, ухоженной бороды был прикреплен миниатюрный лук». К сожалению, оставивший нам это довольно красочное описание очевидец не счел нужным объяснить значение этого странного украшения на конце бороды губернатора Индии.

Корабли, пестревшие флагами и вымпелами, салютовали изо всех орудий в момент, когда Албукерки взял персидского посла за руку и пригласил высокого гостя занять место на алой парчовой подушке рядом со своим собственным креслом, похожим на трон (ему было известно, что у шиитов, как, впрочем, у всех мусульман, да и не только мусульман, принято сидеть на подушках).

В послании, переданном персидским послом дому Афонсу, шаханщах в самых вежливых выражениях выражал свое глубочайшее сожаление по поводу печальной судьбы, постигшей первого португальского посла к его шахскому двору, и задавал вопрос, не будет ли Албукерки так добр отправить к нему второго посла, причем, по возможности — человека военного. Албукерки окинул орлиным взглядом своих фидалгу и выбрал среди них Мигела Феррейру, обладавшего как внушительной внешностью, так и недюжинными дипломатическими способностями. Зная, однако, что жизнь посланников при дворах восточных государей отнюдь не безопасна, дом Афонсу дал в спутники Мигелу Феррейре его двоюродного брата — дома Жуана, чтобы тот, в случае чего, заменил кузена, выбывшего, паче чаяния из игры (в данном случае — игры дипломатической).

Кроме адресованного шаханшаху Персии ответного послания дома Афонсу и драгоценных даров (теперь, в отличие от первого года своей заморской эпопеи, Албукерки было чем отдариваться!), Мигел Феррейра взял в дорогу объемное и весьма увесистое «Режименту», то есть служебную инструкцию, предписывавшую ему правила поведения во всех возможных ситуациях. Вчитываясь в эти подробнейшие предписания и указания, невольно начинаешь думать, что Албукерки не слишком полагался на здравый смысл своих подчиненных и порученцев. Чтобы убедиться в этом, достаточно привести всего несколько кратких выдержек из врученного дому Мигелу пространного документа:

«Не смотрите на других людей в упор. Не задавайте лишних вопросов. Не показывайте, что Вы ошеломлены или приведены в восторг тем, что увидите. Не сплевывайте в присутствии посетителей. Никогда не наступайте на ковер, не сняв обуви (несоблюдение этого правила, кстати говоря, впоследствии послужило одной из причин убийства персами российского посла Александра Сергеевича Грибоедова, автора „Грузинской ночи“ и „Горя от ума“ — В.А.). Старайтесь по мере возможности избегать званых обедов, если же это окажется невозможным, ешьте как можно меньше и пейте только воду. Но более всего остерегайтесь любовных приключений».