Гурий Яковлев - Ледовые пути Арктики

С 17 июля по 1 августа нашу льдину отнесло к северо-западу более чем на 2°. Разводья все время «дышат». На кромках поля происходит торошение льда, слышен треск. Все старые торосы за лето обтаяли, потеряли свою угловатость. На их кромках висят гирлянды сосулек, они под косыми лучами солнца красиво переливаются всеми цветами радуги.

5 августа . Вчера температура воздуха была 0,3-0,5° тепла. Весь день шел настоящий осенний дождь, наши жилые палатки промокли насквозь. Дождь прекратился только после обеда. Ветер стих. Еще раньше мы замечали: как только прекращается ветер, происходит сжатие льдов. Так случилось и сегодня. На южной и северной окраинах нашего поля началось сжатие. Вскоре на кромках разводьев вздыбились двухметровые гряды торосов. От сжатия сильно пострадало аэродромное поле: от него отломило еще кусок длиной 150 метров и вдоль прошла новая трещина.

В одном из разводий видели трех нерп, которые подплывали довольно близко к кромке. Нерпы — большие любители музыки. Услышав пение, они выплывают на поверхность и, нежась на волнах, слушают и с любопытством смотрят на исполнителя своими немигающими глазами.

13 августа . Сегодня Курко принял неожиданную телеграмму: руководство Главсевморпути запрашивало согласие коллектива на продолжение дрейфа до весны 1951 года. До этого предполагалось, что мы продрейфуем до осени, а затем нас снимут. Теперь же представлялась возможность продолжить работу еще полгода — перспектива очень заманчивая! Можно собрать весьма интересный материал о режиме дрейфующего ледяного покрова за целый год, что будет иметь большое научное значение. И хотя, впереди долгая полярная ночь, страшные морозы, сильные ветры, торошение льда и, может быть, еще многое другое, решено — остаемся. Будем работать в полярную ночь!

14 августа . Ветер дул со стороны лагеря, и до опытных площадок, находившихся от него на расстоянии 200 метров, изредка доносились слабые звуки голосов. Вдруг я услышал громкие, возбужденные крики. Оглянувшись, я увидел, что по льду быстро катился огромный черный шар, а за ним с криком бежали несколько человек.

В этот момент откуда-то появился Ропак. Он тоже погнался за шаром, увлеченный криком бегущих людей. Пес, конечно, легко мог догнать его, но не понимал необходимости этого и превратил погоню в увлекательную игру. Он легко обгонял шар, описывал около него круги, громко и радостно лаял, но подбежать вплотную не решался. Крики «Ропак, держи!» только увеличивали его интерес, и он, бегая вокруг шара, еще громче лаял.

А шар (это был большой газгольдер, наполненный водородом) катился все дальше и дальше. У торосов, отделяющих наше поле от соседнего, он на мгновение задержался, но налетел порыв ветра, шар подскочил и понесся дальше, увлекаемый ветром. Через несколько мгновений он исчез за торосами.

15 августа . Ждем самолет. Говорят, уже очень заманчивый груз везет он нам — свежие овощи! Да и писем давно не было. И вот около 5 часов раздается гул моторов. После нескольких заходов от самолета отделяется какой-то предмет, и почти сразу над ним раскрывается парашют. Вслед за первым парашютом появляется второй, третий… Несколько посылок сбрасывают просто так, без парашютов. Два ящика с луком и капустой падают неудачно. От удара о ледяные бугры они разбиваются вдребезги, а содержимое разлетается.

Все бросаются собирать головки лука с оторванными перьями и то, что осталось от когда-то крепких кочанов свежей капусты. Почти половина их угодила в снежницы. Пришлось, подтянув повыше голенища сапог, вылавливать их из воды. Теперь у нас есть и зеленые огурчики, и лук, и капуста, и картошка, и даже целый ящик красных помидоров.

А вот и посылка со свежими газетами, журналами и письмами.

19 августа . Дрейф на юго-восток продолжается. Сегодня зафиксировано самое восточное с начала дрейфа положение станции — 78°50' северной широты и 194°54' восточной долготы.

Постепенно ночные заморозки стали побеждать скудное солнечное тепло, и таяние прекратилось. Ледяной песок, покрывший мягким толстым ковром поверхность льда, настолько смерзся, что перестал шуршать при ходьбе. Глубокие снежницы затянулись тонкой корочкой наслуда, под ней виднеются большие и маленькие пузырьки воздуха. Выпавший снег замаскировал все ямы и трещины. На замерзших снежницах снег стал скапливаться по краям и сравнял их крутые берега. Только по середине озерков еще чернели пятна чистого льда, но вскоре и их занесло снегом.

Ледяное поле приобрело обычный осенний вид: между ослепительно белыми снежницами чуть выделялись серые перешейки и бугры, еще лишенные снега, да по краям чернели широкие разводья, над которыми клубился густой серый пар, словно вода там кипела.

Но вот температура воздуха еще понизилась. Вскоре замерзли и разводья. Однажды утром перед нами встала трудная задача: как перебраться через разводье на соседнее ледяное поле, где нужно бурить лед и измерять его толщину. Неужели придется ждать, пока лед настолько окрепнет, что будет выдерживать тяжесть Человека? Мне пришла мысль использовать для переправы резиновый клипербот. Конечно, это было очень опасно. Достаточно одной острой льдинки — и в борту лодки моментально будет дырка. Но другого выхода не было, и мы решили попробовать.

Разбив лед у берега, осторожно спустили клипербот на воду. Я сел на нос, чтобы пешней ломать лед впереди лодки и отпихивать льдинки в стороны, Ваня — на корму, чтобы веслом направлять лодку в образовавшийся проход. Конечно, стоя на берегу, рассуждать о таком способе передвижения было куда легче, чем осуществлять его. Когда у тонких резиновых бортов лодки с шуршанием поползли тонкие льдинки с острыми краями, у меня по спине побежали мурашки. Хорошо, что лед на разводье был настолько тонким, что, как только Ваня упирался в него веслом, чтобы подтолкнуть лодку, по нему веером разбегались трещины и он сразу ломался. Взглянув назад, я заметил, что за клиперботом, как за настоящим ледоколом, некоторое время держится канал, в котором плавает много льдинок.

25 августа . Началась осень. На снежницах нарос лед толщиной 5-6 сантиметров. Он уже выдерживает тяжесть человека. Однако возникла новая неприятность: стало трудно добывать питьевую воду; приходится делать проруби во льду снежниц, но вода в них может оказаться соленой. Иногда прорубаем 5-6 снежниц, пока не нападем на пресную воду.

До последних дней все сотрудники станции были здоровы. Но вот заболели сразу двое — Чуканин и геофизик М. Е. Рубинчик. У Чуканина что-то происходит с желудком, и, несмотря на то, что он принимает всякие лекарства и питается исключительно кашами, все-таки облегчения не чувствует. Рубинчик, очевидно, простудился и вот уже несколько дней лежит, страдая от сильных болей в пояснице и суставах.