Гурий Яковлев - Ледовые пути Арктики

Но все кончилось благополучно. Самолет остановился и стал разворачиваться, скрывшись в поднятом им облаке снега. Затем, вырвавшись из снежной пелены, вырулил на дорожку, засыпав нас снежной пылью, и наконец остановился. Все бросились к самолету. Дверца открылась, и на лесенке показалась могучая фигура полярного аса М. В. Водопьянова, удивительно легко сбежавшего на лед, а затем и все прилетевшие очутились в наших объятиях.

Через 10 минут встретили второй самолет, не менее искусно посаженный полярным летчиком М. А. Титловым. Прилетел наш знакомый — магнитолог Н. А. Миляев, известный своим веселым нравом.

М. В. Водопьянов привез нам в подарок огромные примусы, в которые можно наливать и бензин, и керосин. Эти гигантские «агрегаты» были сделаны по его заказу специально для нас. Вскоре самолеты улетели.

29 октября . Утром прилетел еще один самолет с последним участником зимнего дрейфа Виталием Воловичем, эксцентричным мужчиной лет тридцати двух — нашим врачом и (по совместительству) поваром. Наконец-то мы избавимся от изнуряющих дежурств по камбузу! Многие из нас знали Воловича. Это он вместе с Медведевым совершил смелый парашютный прыжок на Северном полюсе. Виталий обладал общительным характером и неиссякаемым оптимизмом. Но и порисоваться любил! Появившись в дверях самолета, он неожиданно выстрелил из револьвера в воздух, а затем спрыгнул прямо на лед, минуя трап, и быстро подошел к нам, щеголяя своим еще совсем чистым шоколадного цвета меховым полупальто.

Самолет быстро разгрузили, и через полчаса он улетел, захватив Чуканина, Канаки и Рубинчика. Тепло проводили мы первых трех товарищей, проживших вместе с нами целых семь месяцев.

Вскоре над льдиной закружился большой самолет. Он сбросил нам грузы без парашютов, прямо на лед. Конечно, от такой «доставки» часть их пострадала. Некоторые жестяные банки, в которые были упакованы пельмени, при ударе о лед лопались, и пельмени разлетались во все стороны.

31 октября . Вечером прилетел Титлов, доставивший еще одну партию груза. Улетая, он захватил Погребникова. Теперь Миляеву одному придется вести все геомагнитные наблюдения.

1 ноября . Начался первый зимний месяц. Днем прилетел Задков. Наша посадочная площадка заслужила похвалу экипажа самолета Задкова, который дважды садился на нее. Но если мы неплохо потрудились над ее устройством, то летчики открыли новую страницу в освоении Центральной Арктики. Нельзя не восхищаться не только их мастерством в вождении самолетов, но и умением совершать блестящие посадки в самых сложных, почти немыслимых условиях. Какие летчики еще рискнут садиться в полярную ночь на дрейфующий лед?

…Черная-черная ночь. Только в разрывах облаков сверкают яркие звезды с красивыми звучными названиями, которые были даны этим мирам еще в глубокой древности: Орион, Лира, Пегас, Центавр. У рулежной дорожки оживленная группа людей. Радостные голоса то и дело заглушаются веселым смехом.

Неожиданно доносится крик: «Самолет!..» Все зажигают факелы, сделанные из тряпок, смоченных бензином, и устремляются зажигать посадочные огни. Какое это красивое зрелище! Из одной точки по всем направлениям разбегаются огни факелов, рассекая тяжелый мрак. Вот они уже далеко друг от друга, но вдруг, словно по волшебству, число огней начинает быстро расти. Все яснее и яснее вырисовываются в темноте две параллельные линии ярких огней — границы посадочной площадки. Это факелоносцы зажгли бензин в консервных банках, прикрепленных к вмороженным в лед кольям по обеим границам площадки.

Почти одновременно с двумя линиями огней, зажженных по обеим сторонам площадки, в конце ее вспыхнул ослепительно яркий посадочный знак в виде гигантской буквы «Т». Для устройства этого диковинного фейерверка Миша Комаров целый месяц собирал по всему лагерю большие консервные банки, которые затем установил на льду в четыре ряда.

Когда огни загорелись, в густом мраке полярной ночи эффектно обрисовалась граница площадки, которая напоминала площадь средневекового города во время карнавала.

Внезапно в небе, словно две яркие звезды, появились быстро летящие нам навстречу красный и зеленый огоньки. Вот они уже совсем близко, почти над самым посадочным знаком. В этот момент вдруг вспыхивают еще два огромных белых огня — самолетные фары. Перед ними огни площадки меркнут, тускнеют. Вот уже огни самолета, покачиваясь, бегут по льду. Моторы, взревев, ровно зарокотали, а фары стали ощупывать своими мощными лучами окружающее пространство. Еще несколько поворотов, и огни погасли. Началась выгрузка.

Через несколько часов прилетел в последний раз Титлов. Он захватил остальных покидающих нас друзей. Теперь нас осталось одиннадцать человек: девять старожилов и два новичка — Миляев и Волович.

Экипаж самолета Титлова, прощаясь с нами, оставил такую запись в нашем вахтенном журнале:

«Уходя от вас последним самолетом на материк и оставляя ваш маленький коллектив на долгую и суровую полярную ночь, хотим заверить вас в том, что летный состав полярной авиации всегда с вами. В любую точку на льду мы прилетим к вам, если нужна будет наша помощь. Уверенно и спокойно продолжайте выполнение возложенных на вас задач.

Мы восхищены вашей работой и мужеством, которое вы проявляете ежедневно, а в особенности в дни организации аэродрома и приема самолета в суровую полярную ночь Арктики.

Желаем вам успешной работы, бодрости духа.

4 ноября. Около 2 часов ночи опять прилетел Титлов, теперь уже действительно в последний раз. Он привез нам в разобранном виде автомашину ГАЗ-67.

7 ноября . Праздник начался почти на полсуток раньше, чем в Москве. С утра — обычный рабочий день, но в кают-компании идет подготовка к праздничному ужину. Все, у кого появляется свободное время, прибегают на камбуз помочь Воловичу. Правда, в этой подготовке не чувствуется того размаха, который был свойствен нашим праздникам во времена пребывания здесь признанных кулинаров Канаки и Чуканина. Новый шеф-повар не смог предложить ничего оригинального, подобного канакинскому черносливу.

Зато за ужином он поразил всех остроумными тостами и был признан самым блестящим тамадой. Недостаточный ассортимент закусок, выставленных им на праздничный стол, был совершенно забыт.

Праздничный ужин закончился поздно, и начальник станции объявил, что завтра общелагерных работ не будет и все свободные от наблюдений могут отдыхать. Это будет первый выходной день за все время жизни на льду. К сожалению, не все смогут им воспользоваться. Ване пришлось прервать ужин и бежать выполнять ночные наблюдения, а мне сразу после ужина отправляться на утренние.