Борис Базунов - Три фута под килем

— Приезжайте к нам годика через три-четыре. Не узнаете нашего поселка: станет городом. С новым названием: Белоручейск. И леспромхоз вырастет. По-новому заставит нас работать Волго-Балт, — говорил нам Михаил Юринов, мастер лесоучастка.

В получасе хода от будущего центра лесной индустрии лежит Волоков Мост — стариннейшее вытегорское поселение. Оно значительно старше «Мариинки». Когда-то в этих местах Вытегра была так маловодна, что лодки едва протаскивали. Приходилось купцам подряжать окрестных мужиков. Перегружали те товары с челнов на подводы, перевозили посуху грузы волжские, чтобы снова наполнить лодки в том месте, где река силу брала.

Восемнадцать ступенек отсчитали мы, двигаясь к водоразделу. В восемнадцати старых шлюзах бросали чалки, здоровались со шлюзовщиками, теснились в деревянных камерах, ожидая, когда они наполнятся до краев пришедшей сверху водой. И вот заметили мы: вода, что поднимала нас на водораздельные выси, стала терять прежний цвет. Там, в нижних шлюзах, посмотришь за борт и увидишь: пора тебе бриться или нет. Матовым зеркалом в деревянной оправе стояла там вода. Тут же катер стоит в рыжей гуще. Будто в шлюз слили плохой кофе. Что случилось с Вытегрой?

У этой загадки оказалась и разгадка. Когда на подходе к старой деревне Верхний Рубеж мы увидели целые эскадры земснарядов и землечерпалок, все стало ясно: «мутят воду» в Вытегре строители, углубляя дно реки. Потому и бежит она в русле шоколадным потоком. Шлюзы здесь не так часты. Отстаиваться воде негде.

Потом гидрокорабли пошли непрерывной чередой. Вот старенькая землечерпалка эпохи Волго-Дона стоит под береговым обрывом. Скрежещут ее ковши, полня грязью наливную баржонку. Чуть дальше, средь реки, красуется земснаряд. Он похож на крупный пассажирский теплоход, идущий в первый рейс. Его трубы белы как снег. В окошках кают свежие занавески. Палуба просторна, словно не палуба, а танцплощадка. И весь он чистый и отмытый, хотя занимается грязным делом — сосет жижу донную. А справа на болотистом берегу торчит над осокой рубка третьего. Этот режет напрямки… Попробуй реши, какая машина старое русло углубляет, а какая новую трассу ведет.

А в стороне от каравана дноуглубителей покачивались на волнах плавучие общежития и домики.

Плавучие дома. Они все разные — синие, зеленые, красные. Только бело-красные спасательные круги по бортам одинаковые. В домах множество комнат кают, кухни, красные уголки, коридоры, балконы, веранды. Здесь отдыхают перед сменой главы семей. Их жены стряпают и стирают. А наследники гидромеханизаторов мастерят плоты и играют в Хейердала. Словом, здесь все как на твердой земле: любят и ссорятся, танцуют и готовят обеды, смотрят фильмы и удят рыбу. Только в гости и на базар не ходят, а плавают на лодке. Столовая, магазин, парикмахерская, поликлиника тоже на воде. Настоящая волго-балтийская Венеция!

Землеройный караван у деревни Верхний Рубеж остался позади. Просветлела кофейная река. Навстречу текла прежняя Вытегра. Впрочем, это уже не наша спутница, с которой мы успели подружиться на Марковской лестнице шлюзов и у Девятинского перекопа. Перед нами начало небезызвестного Ново-Мариинского канала.

Южные ворота канала — Петровский шлюз, у которого стоит щит с цифрой 29. Двадцать девятое сооружение на «Мариинке», шумные водоспуски возле шлюзов, гранитный обелиск неподалеку от водной дороги — многое здесь на водоразделе связано с именем основателя системы. До сих пор в памяти народной сохранились предания о «государевой дороге», по которой крестьяне волоком перетаскивали царский фрегат. Петр I, прибывший для обследования волго-балтийского водораздела, вместе с изыскателями продвигался почти двести верст по зыбям и болотам, по горам и водам. Отряд разведчиков рубил на своем пути вековые деревья, клал клади, плоты мастерил. Приходилось ночевать в шалашах, в хижинах звероловов и лесных добытчиков.

О пребывании Петра на водоразделе напоминает гранитный обелиск. Он поставлен на лужке в обрамлении старых берез возле села Старо-Петровское. А от этого мемориального возвышения полтора километра до другого памятника основателю системы — шлюза, который впустил нас в канал.

Он миниатюрен, как все прочие на системе. Ничем внешне не выделяется. Разве что особой чистотой, опрятностью. И еще цветами. Пестрая и ароматная плантация протянулась вдоль камеры. Дивные астры и пионы столь же хороши, как и хозяйка шлюза. Молодая обладательница озорных серых глаз не хотела открывать ворота, пока мы не заплатили дани. От подарков она отказалась. А в качестве выкупа потребовала вскопать под цветник пол-лужайки.

Делать нечего. Поделили меж собой те пол-лужайки, поплевали на ладони да нажали на лопаты. Копали и думали: а здорово девушка придумала. Шлюзование дело небыстрое. То сверху судно идет — нижние дожидаются, то наоборот. Простаивают речники и пассажиры понапрасну, скучают. А ведь за работой летят минуты! Уж не руками ли рулевых и матросов, капитанов и плотовщиков создана эта цветочная плантация?

Потрудившись во имя благоустройства Петровского шлюза, мы получили от хозяйки две роскошные астры и доступ в канал. Цветы, украсившие наш катер, были тут явно кстати. Они придали торжественность такому событию, как вступление на волго-балтийский водораздел. Ведь мы оказались на самой верхней площадке северной лестницы шлюзов. Теперь будем не подниматься (и так уж возвысились на 119 метров над уровнем Балтийского моря!), а опускаться. Впрочем, чтобы начать спуск, надо пройти Ново-Мариинский канал. Только в конце его ждет первая ступенька волжской лестницы — шлюз № 30.

Мы много слышали о канале — его истории и вечной красоте. И готовы заверить: семидесятилетний канал достоин восторженного слова. Единственное, с чем мы не согласны, — с названием. Если б «Мариинка» еще продолжала свою службу, мы даже рискнули бы назвать его по другому: Каменный канал. Он прорублен средь камня. По нему вода ровно льется меж невысоких стен, которые, кажется, сложены искусными строителями из плоских тонких плит. Но так обманываешься только поначалу. А когда присмотришься к берегам из светлого слоистого плитняка, поймешь: сама природа постаралась облицевать берега вечным камнем. Позаботилась природа и о зеленом наряде канала. Дикая растительность буйно властвует по берегам. И не сложно понять, почему не тронуты тут колоннады сосен и ели-великаны, почему не примяты заросли медуницы и иван-чая: нет пристаней на всем его протяжении.

Короток этот безупречный каменный коридор между Вытегрой и Ковжей. Но чего стоило строителям пройти семнадцать тысяч саженей через скальный грунт! Однако величавый гранит обелиска в конце канала хранит молчание о тех, кто создавал его каменное русло. На четырех гранях его надписи. Потемневшая от времени бронза рассказывает, что новый соединительный канал между Вытегрой и Ковжей окончен в 1886 году. Упомянуты имена строителей — инженеров и подрядчиков. Не забыт, естественно, государь император Александр III, никогда не видевший канала. И ни слова об истинных творцах чудесного горного коридора. Кажется, что цепи и металлические канаты у гранитного подножия напоминают: каждому — свое.