Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°»

Томпсон охватил взглядом всю группу экскурсантов и только тут обнаружил, что не хватает двоих.

— Что-то случилось? — спросил он задрожавшим голосом.

Будто по некоему таинственному знаку, пассажиры вдруг тесно окружили Томпсона.

— Миссис Линдсей?…— уточнил он.— Мистер Морган?…

Саундерс жестом, полным отчаяния, указал на рыдавшую Долли. Джек Линдсей, выступив немного вперед, собрался было заговорить, но вдруг попятился, побледнел, вытянув вперед руку, как бы защищаясь.

Происходящее настолько захватило всех присутствующих, что никто не видел, что происходит у другого борта. Вместе с Джеком все посмотрели туда, куда смотрел он.

И тогда при свете бортовых фонарей пассажиры различили две фигуры. Там стоял Робер Морган, с окровавленным лбом, в насквозь промокшем костюме. Он поддерживал Элис Линдсей. Молодая женщина едва держалась на ногах, но вид у нее был решительный.

На вопрос Томпсона ответила Элис.

— Мы здесь,— сказала она, не сводя со своего деверя лихорадочно горящих глаз.

— Мы здесь,— повторил Робер.

Развитие событий подтверждало правоту Саундерса. Над Томпсоном сгущались тучи, и вот наконец случилось то, что этот злоязычный пророк предсказывал еще в Орте.

Было совершенно ясно — что-то нарушилось в отношениях между Главным Администратором и его подопечными.

Говорят, хороший сон может заменить голодному желудку обед. Но хорошее расположение духа раздраженным туристам не могло вернуть ничто. Утром второго июня недовольные пассажиры заполнили прогулочную палубу.

Накануне вечером назревающее недовольство было нейтрализовано последними событиями. Они стали единственной темой разговоров и тем самым смягчили первые утренние встречи администратора с туристами. В ином случае скорее всего разразилась бы гроза.

Пассажиры сочувствовали миссис Линдсей, подвергшейся такой опасности, но особенно восхищались Робером Морганом. Для попутчиков француза, давно уже оценивших хорошие манеры и корректность Робера и относившихся к нему лучше, чем к пустомеле Томпсону, он стал теперь героем. И встреча, ожидавшая его на палубе, польстила бы самолюбию любого.

Но, видно, волнения и физические нагрузки предыдущего дня утомили Робера; может быть даже, он был ранен во время схватки с бурным потоком: Робер не вышел утром из каюты и не предоставил своим поклонникам возможность выразить восхищение.

Тогда все набросились на свидетелей происшествия. Саундерсу, Гамильтону, Блокхеду приходилось не один раз вспоминать подробности драматических событий.

Однако нет неисчерпаемых тем, и эта тоже оказалась исчерпанной. Когда все детали были рассказаны и пересказаны, когда Роже объявил, что его соотечественник еще чувствует себя не совсем отдохнувшим, но, вероятно, появится к обеду, туристы перестали заниматься Элис и Робером и вернулись к собственным проблемам.

И тогда все крепко взялись за Томпсона. Если бы речи имели вес, его, безусловно, раздавили бы насмерть. Жертвы агентства, разделившись на группы, выражали свои претензии в гневных тирадах. Снова вспомнили все грехи администратора. Ни о чем не забыли. Гамильтон и Саундерс позаботились об этом.

Тем не менее, несмотря на усилия двух недоброжелателей, недовольство оставалось лишь на словах. При этом ни один не подумал довести свои претензии до сведения Томпсона. Да и к чему? Даже если бы он очень захотел, ничего сейчас нельзя изменить из того, что уже произошло. Поскольку хватило глупости поверить обещаниям агентства, приходилось терпеть последствия до конца путешествия, близкого, впрочем, к завершению. Но будет ли последняя его треть лучше, чем две первые?

Пока последние дни путешествия начинались неважно. Не успели уйти с Мадейры, как терпение пассажиров опять подверглось испытанию. Не нужно быть моряком, чтобы заметить, что скорость движения сильно упала. Где были те двенадцать узлов, выдержанные… в течение нескольких первых дней. Сейчас еле-еле выходило пять миль в час. Обычное рыбацкое судно могло взять «Симью» на буксир.

О причине этого чрезвычайного замедления легко было догадаться по шуму паровой машины. Она стонала, задыхаясь, и ее стоны сопровождались свистом пара, прорывающегося сквозь все щели.

Таким ходом до Канарских островов идти не менее двух дней, это совершенно ясно. Но что поделаешь. Так и доложил капитан Пип весьма расстроенному Томпсону. Очередное опоздание наносило ощутимый ущерб его агентству.

Все переносили новую неприятность молча, понимая, что гневаться бесполезно. Пассажиры пребывали в этом состоянии в продолжение всего обеда. Хотя, видит Бог, качество обеда тоже могло бы послужить поводом для совершенно обоснованных претензий.

Томпсон всячески старался как-то сократить расходную часть бюджета. О стремлении сэкономить можно было судить прежде всего по корабельному меню. Как отличался обед от того, в гостинице, когда Саундерс дал выход своей желчи!

Но никто не высказал недовольства: заведомо бесполезная затея. Каждый закончил трапезу молча. Томпсон, наблюдая краем глаза за своими жертвами, мог предположить, что он окончательно их укротил. Не сложил оружия один Саундерс. Он аккуратно занес этот факт в свой блокнот, куда записывал расходы каждый день. Ничего не следует забывать. Все претензии будут предъявлены компании в конце пути.

Робер, появившийся на верхней палубе около двух часов пополудни, несколько оживил невеселое собрание. Пассажиры бросились ему навстречу. Многие из тех, кто до этого момента еще ни разу к нему не обращались, от души пожали ему руку. Переводчик вежливо выслушал похвалы, на которые никто не скупился, и, как только позволило приличие, удалился с Долли и Роже.

Долли посмотрела на молодого человека глазами, полными благодарных слез, и схватила его руку. Робер, сам очень взволнованный, не стал уклоняться от выражения столь естественной признательности. Правда, он был немного смущен и потому обрадовался, когда соотечественник пришел ему на помощь.

— Теперь мы остались одни,— промолвил Роже,— и я надеюсь, вы расскажете, как вам удалось спастись!

— О да, господин Морган,— попросила Долли.

— Что вам сказать,— начал Робер.— В общем-то все очень просто…

Долли слушала его, затаив дыхание.

Он бросился в поток через несколько секунд после падения Элис и почти сразу настиг ее. Но в этом бешеном водовороте ему не удалось бы не только спасти миссис Линдсей, но и спастись самому, если бы не дерево — огромное дерево, со всеми своими ветвями, вырванное где-то на вершине горы. Дерево в нужный момент оказалось рядом и послужило плотом. С этого момента ничего предпринимать не требовалось. Пока их несло на этом дереве, миссис Линдсей и он были вне опасности. Используя толстую палку в качестве багра, в какой-то момент удалось подтолкнуть спасительный плот к берегу. Дерево увязло в песке. Остальное понятно без объяснений. Совершенно выбившись из сил, они добрались до какой-то крестьянской хижины. Оттуда, в гамаках, вернулись в Фуншал, затем появились на «Симью». Как раз вовремя, чтобы успокоить своих попутчиков.