Рафаэль Жерусальми - Братство охотников за книгами

Оказавшись на улице, Лоренцо обвел глазами здания, окружавшие большую площадь. В каком из них находятся помещения для пыток? Он прислушался. Воробьиное чириканье, стук копыт по мостовой, звон колоколов Святого Петра заглушали крики людей в застенках.

Слабый свет масляной лампы еле освещал небольшую пещеру. Пастух-ессей остался стоять у входа, иногда он оборачивался и вглядывался в темноту. Гамлиэль и Авиафар сидели за маленьким столиком. Франсуа стоял рядом, спрашивая себя, должен ли он преклонить колени или даже пасть ниц. Он дрожал от волнения. Айша сидела прямо на земле, сама не понимая, что ее так изумляет. Она ощущала напряженность момента и смятение Вийона.

Авиафар открыл железную шкатулку и достал драгоценный манускрипт. Не очень понимая, как надлежит обращаться с таким сокровищем, он держал его на вытянутых руках, словно приношение. Гамлиэль развязал веревку из тростника, которой был обмотан свиток. Раввин довольствовался кратким осмотром и вновь завязал веревку. Авиафар тут же поместил рукопись обратно в шкатулку, облегченно вздохнув: ему удалось выдержать испытание.

— Надо будет обернуть шкатулку тряпками. Мятыми, не слишком чистыми. Чтобы не вызывать излишнего любопытства.

Вийон стоял оглушенный. Гамлиэль не позволил ему даже дотронуться до манускрипта. Он смотрел на шкатулку, негодуя в душе, что с реликвией обращаются столь небрежно. Но больше всего его возмущало то, что этому сокровищу предстояло стать разменной монетой.

— Ваша дружба с Медичи дорого стоит.

— Это моральные обязательства, мэтр Вийон. И еще надо выиграть время. Рукопись будет добираться до Италии морем не менее трех недель. А мы пока…

— А пока эта капитуляция — опасное признание с вашей стороны.

— А еще свидетельство нашей силы. Церковь всегда опасалась, что записи первосвященника Анны будут опубликованы до того, как она сама с ними ознакомится.

— Ну что ж, теперь ей известно, кто ими владеет. Возможно даже, где они находятся!

По лицу Франсуа пробежала судорога, он был в ярости.

— Такое осквернение святыни оправдает любой призыв к новому Крестовому походу. Или очередное жестокое преследование еврейских общин. Последние слова Христа не должны стать ни предметом гнусной торговли, ни ставкой в борьбе.

— А может, они вновь спасут наш народ от гнева Рима.

Франсуа замолчал. Значит, Спаситель опять будет распят? А ему, Франсуа, предстоит стать новым Иудой?

Гамлиэль обернул шкатулку ветхими тряпками, которые подал ему Авиафар, и обмотал потрепанной пеньковой веревкой. Пакет выглядел вполне безобидно и не должен был привлечь внимание таможенников или вызвать вожделение у матросов. Везти его будут простые священники в грубой монашеской одежде. Без охраны. Раввин утверждал, что нашел идеальных исполнителей, надежных и верных, которые говорят на нескольких языках и, хотя выглядят весьма скромно, умеют вести себя в обществе. Еще они достаточно проворны, чтобы не попасться разбойникам и избежать ловушек папского двора.

Франсуа было известно, что многие клирики из монастыря бегло говорят по-итальянски. И прекрасно знают церковную латынь, которая в ходу в Ватикане. В отличие от отца Поля, простого деревенского кюре, большинство — из хороших семейств. Есть среди них младшие сыновья дворян, дети торговцев, разорившихся банкиров. Однако Вийона удивляло, что братство собирается доверить подобную миссию монахам-христианам, а не охотникам за книгами, куда более искушенным и преданным общему делу.

Гамлиэль шепотом назвал имена посланников на ухо Авиафару, чья реакция не заставила себя ждать.

— Глава братства одобрил этот выбор?

— Разумеется.

Этот лаконичный ответ не предполагал продолжения дискуссии. Но в голосе раввина Авиафару почудилось замешательство.

Гамлиэль сожалел, что пришлось солгать. Но как признаться, что ему не удалось получить согласия главы? Который вряд ли позволил бы так рисковать. Тем более — привлекать «идолопоклонников». Но у Гамлиэля не было выбора: никто не должен был знать, что глава братства в этот самый момент томится в застенках инквизиции.

Его присутствие в Италии было необходимо. Человек статуса Козимо Медичи никогда не стал бы вести переговоры с какой-нибудь мелкой сошкой. Он рассчитывал, что делом займется лицо самого высокого звания: самолично отправится в Италию и во Францию.

— Ты хочешь еще о чем-то спросить?

Авиафар молча передал раввину перевязанный веревкой сверток.

Когда Гамлиэль вышел, Вийон опустился на колени и раз двадцать осенил себя крестом. Он пребывал в смятении: представлял себе, как эти монахи из Галилеи, с тонзурами, в грязных после долгого пути сандалиях, простираются перед папой и кардиналами и достают из ветхой котомки завещание Христа. Айша никогда не видела Вийона на коленях, со сложенными для молитвы руками. Она обернулась к Авиафару, которого, похоже, нисколько не удивило подобное рвение. Он никогда не сомневался, что видимость обманчива: Вийон не богохульствовал и не бранил небо, а вел задушевные беседы с ангелами и Господом. Ему нравилось докучать им. Айше было неведомо, что Авиафар, застывший на месте, тоже молился. В это трудно было поверить. Но ведь иудеи молятся стоя.

Франсуа поднялся на ноги и вышел из пещеры. Вдалеке, в серебристом свете Мертвого моря, он различил силуэт раввина. Гамлиэль со свертком под мышкой уверенно пробирался среди камней, перешагивая через лунные лучи.

Архиепископ, утопая в пуховых подушках, говорил слащавым голосом, взвешивая каждое слово и притворяясь, будто пребывает в нерешительности. Лоренцо нетерпеливо ерзал в кресле. Он не был расположен забивать голову подробностями и обсуждать условия. Уклончивость прелата раздражала его. Медичи проявили себя достаточно щедрыми и надеялись на скорейшее завершение этого прискорбного дела. Да полно! Что эти закулисные интриги рядом с последними словами Христа! Но Анджело боялся упустить добычу. Он опасался, что владыки Флоренции одурачат его. Пьеро ди Козимо де Медичи слишком хитер, чтобы столь дорого платить за обещание, которое папа, скорее всего, не выполнит. Единственное, что Пьеро получит наверняка, — освобождение книготорговца. Это не компенсирует такую щедрость.

Разумеется, братство требует, чтобы папа дал обещание более не предпринимать Крестовых походов. Если же Ватикан не выполнит это условие, текст драгоценного документа будет опубликован. Десятки печатников уже готовы приступить к его распространению. Но какие гарантии, что братство не осуществит угрозу? Лоренцо может за это поручиться? Монсеньор продолжал упрямиться. Однако время поджимало. Федерико отказывался даже от глотка воды. Все, что тюремщики пытались залить ему в горло, он выплевывал. Архиепископ опасался, что понесет большие убытки, если пленник лишит себя жизни. А он уже делал такие попытки, и не раз.