Александр Усовский - Дойти до перевала

Второй раз Савушкин проснулся уже около девяти — его разбудил звук автомобильного мотора: какой-то водитель терзал свой грузовик прямо под окнами пансионата. Обругав неумеху, капитан встал, оделся — отметив про себя, что его изрядно потрёпанный костюм из серого чесучового пиджака и твидовых брюк не только выстиран, высушен и выутюжен, но ещё и старательно заштопан явно не рукой старшины — и спустился во двор. К немалому изумлению капитана, машиной, устроившей побудку жильцам пансионата, был новенький тёмно-зелёный «додж три четверти» в трёхосной версии с тентом. За рулём же этого чуда американского автопрома сидел сержант Чепрага, один из радистов узла связи их управления — который, увидев Савушкина, тут же заглушил мотор, дёрнул ручной тормоз и, выскочив, доложил, фасонно приложив ладонь к гражданскому кепи:

— Товарищ капитан, сержант Чепрага представляется по случаю назначения в вашу группу на должность радиста!

О том, что любое учебное задание в экстремальных условиях может вдруг стать боевым. А может и не стать…

— Товарищ капитан, вы видели?

— Видел, Володя… Уму непостижимо!

— Полон город войск, все пивные забиты солдатами, а траншеи пустые…. Помните ту батарею, на пригорке у железнодорожного депо? Там ведь никого не было, даже часового я не увидал!

Савушкин, тяжело вздохнув, резюмировал:

— Скверные у меня предчувствия, лейтенант…. Очень скверные. И бронепоезд тот, что пыхтел на переезде — им не поможет. Если нет желания сражаться… А его нет.

Котёночкин покачал головой.

— Партизаны….

— Хорошо, партизаны. Долго они удержатся, если армия разбежится по хатам? В Батяванах три дня всего смогли продержаться…

Савушкин встал с небольшой аккуратной поленницы дров, сложенной у летней плиты, служащей хозяевам, по-видимому, для переработки урожая — и, подойдя к углу сарая, выглянул на деревенскую улицу.

— Вообще никого… Куда люди подевались?

Лейтенант, сидевший на подножке укрытого маскировочной сетью «доджа», пожал плечами.

— Тоже удивляюсь. В Зволене этом полно народу, жизнь бьёт ключом, а как только в горы эти въехали — как отрезало…Ни людей, ни войск, ни самой плёвой фортификации….

— Вот это и пугает. Если немцы не станут, как две недели назад, ломится напролом, с запада, вдоль течения Грона, а возьмут южнее, и ударят отсюда — каюк словакам… С этого направления Зволен беззащитен.

Котёночкин вздохнул, и, глянув в небо, промолвил:

— Темнеет… Как вы думаете, товарищ капитан, сегодня приедут?

Савушкин пожал плечами.

— А бес их знает, мадьяров этих… Ты радио слушал, что они вещают?

— А чёрт их там разберёт… Наши вроде взяли Суботицу и Сегед, это на юге. Под Дебреценом немцы вроде как окружили нашу ударную группировку, но со вчерашнего дня фанфар больше не слышно, думаю, наши переломили ход сражения. Вообще тон венгерского радио шибко изменился — нет больше «вместе с германским союзником насмерть против нашествия с востока», и вообще почти ничего про этого самого «германского союзника».

Капитан кивнул.

— Что подтверждает мои мысли.

— Какие, товарищ капитан? — заинтересованно спросил Котёночкин.

— Думаю, венгры хотят переметнутся на нашу сторону. И эти мадьяры загадочные, каких мы ждём — для этого в Москву летят…. — Савушкин промолчал и добавил: — Дай-то Бог, конечно — но не думаю, что немцы это так легко проглотят…

Тут из-за кустов, уже наполовину лишившихся своих листьев, появился Некрасов. Не спеша, он подошёл к Савушкину и доложил вполголоса:

— Товарищ капитан, какая-то машина по дороге из Балашшадьярмата едет.

— Далеко?

Некрасов пожал плечами.

— Километрах в пяти. Через десять минут будет тут.

— Хорошо, Витя. Иди в дом, передай Олегу, пусть выводит на улицу этого чёрта из Зволена, встречать дорогих гостей…. И скажи Чепраге, пусть сворачивает рацию.

Некрасов кивнул — по его мнению, козыряние и прочая субординация были безусловным злом и вредными заблуждениями — и скрылся за дверями. Савушкин, вздохнув, бросил лейтенанту:

— Пошли, Володя, снимем сеть с «доджа» — зря только уродовались, её натягивая…

Через десять минут, как и предсказывал Некрасов, в Вельки Кртиш въехала легковая машина — как и обещал полковник Баранов, шикарный чёрный «паккард». Вышедший на улицу лейтенант махнул его водителю рукой — и сияющий лакированными бортами лимузин, тяжело осев на задние колёса, резко затормозил, повернул налево и въехал во двор, остановившись радиатором к радиатору к «доджу» разведчиков. Савушкин усмехнулся про себя — разведчики русские, парламентёры — венгерские, а машины у всех — американские…

Из «паккарда», озираясь, вышли двое венгерских военных — на первый взгляд, в небольших чинах: тот, что постарше, сухопарый седой брюнет лет пятидесяти, со щегольскими усиками — с тремя капитанскими звёздочками на петлицах, второй, помоложе, полноватый, дочерна загоревший, лет сорока, прихрамывающий на левую ногу — вообще в лейтенантском мундире. Оба венгра, покинув машину, тут же, как по команде, одели свои «рогатые» кепи. Савушкин про себя улыбнулся — ну разве ж так можно, с первого взгляда же ясно, что мундиры эти — сущая бутафория…. Но виду не подал. Чем бы дитя ни тешилось…

К венграм подошёл давешний пассажир из Зволена. По той почтительности, с которой он обратился к прибывшим военным, стало понятно, что венгерские гости — люди серьезные и в больших чинах. Зволенец минуты три им что-то рассказывал, постоянно оглядываясь на Савушкина — и это ему, в конце концов, надоело. Капитан решительно подошёл к венграм, приложил ладонь к кепи и отрекомендовался:

— Капитан Тувимцев, Генеральный штаб Красной армии. Назначен сопровождать вас до аэродрома. Прошу в нашу машину. — И рукой указал на «додж». Зволенец тут же перевел речь капитана, венгры, кивнув, направились к грузовику разведчиков, на ходу что-то велев зволенскому пассажиру. Тот, подскочив к Савушкину, произнёс:

— Надо взять чемоданы. В машина.

Савушкин про себя усмехнулся. Надо же, когда припечёт — мы и по-русски понимаем, и говорим свободно…. Кивнув, он скомандовал своим:

— Некрасов, Костенко — возьмите в «паккарде» чемоданы венгерских генералов!

Через пять минут «додж» разведчиков, взревев мощным мотором, вырулил на дорогу, ведущую к Зволену, и бодро помчал на север. Савушкин сел на кресло рядом с Костенко, которому пришлось взять на себя обязанности водителя, лейтенанту же велено было находится как можно ближе к венгерским гостям — мало ли, что они меж собой будут обсуждать, им ведь неведомо, что Котёночкин в совершенстве знает венгерский….