Александр Усовский - Кровавый Дунай

Савушкин был в штатском — решив, что это наименее опасно в их положении. И с шофёром немецкого «мана», уткнувшегося в забор в тихом переулке, заговорил по-немецки — сразу и без экивоков объяснив причину обращения. Немецкий унтер, донельзя вымотанный управлением тяжёлым грузовиком среди узких улиц Буды — на предложение обмена радостно согласился, и, получив бутыль сливовицы — выставил на брусчатку переулка четыре канистры. На деликатную же реплику Савушкина, касающуюся некоторой неравноценности обмена, унтер ответил, что не просто меняет восемьдесят литров бензина на пять литров шнапса, но до кучи ещё и дарит канистры сомнительному штатскому, что многократно увеличивает ценность обмена для оного штатского — кстати, зачем ему бензин? Бежать из крепости Будапешт? В то время, как германские войска доблестно за него сражаются? И кстати, где он ещё возьмёт столько хороших, почти новых, отменного немецкого качества канистр? На что Савушкин согласился и, вместе с Некрасовым закинув добытые трофеи в багажник «испано-сюизы», приказал ехать домой.

Вопрос с бензином был решён. Оставалась проблема с документами — но, поскольку решить её не представлялось никакой возможности, было решено ехать вовсе без них, уповая лишь на ошеломляющий внешний вид «испано-сюизы». Больше уповать было не на что…

На следующий день выехали до рассвета — по просьбе хозяйки; милейшая Вера Антоновна, опасаясь, что слишком оживлённое движение у ворот её дома вызовет нездоровый интерес у соседей, попросила покинуть особняк затемно. Ибо оный нездоровый интерес, учитывая военное время, может всяким обернутся, и не факт, что хорошим… Савушкин, выслушав хозяйку, кивнул и назначил время выезда на шесть утра — когда на холмах Буды ещё лежит ночная декабрьская стылая темень.

Южный вокзал в эти предрассветные минуты бурлил; Савушкин приказал остановится где-нибудь в затишке и понаблюдать за привокзальной суетой. После пяти минут наблюдений он спросил у своих бойцов, что они видят. Котёночкин, пожав плечами, доложил, что беготню и крики. Чепрага — что разгрузку вагонов и платформ. Некрасов же, саркастически хмыкнув, доложил:

— Немцы гонят в Будапешт войска. На путях стоят шесть эшелонов — и все они разгружаются; скорее всего, какая-то кавалерийская дивизия, и скорее всего — СС.

— О! Вот что значит глаз снайпера! — похвалил Некрасова капитан. И добавил: — Скажу больше, это восьмая кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». Вон, на той «четверке», что у ближнего пакгауза, под фонарём — на башне её дивизионный знак намалёван, конская голова с мечом…

— Кавалерию в Будапешт? В городскую застройку? — Удивился лейтенант.

Капитан развёл руками.

— Кавалерию в город. Но после того, как мы на Тигриш утца обнаружили пятьсот третий батальон тяжёлых танков — я вообще ничему не удивляюсь… — И уже Некрасову: — Ладно, Витя, поехали, нам до рассвета желательно покинуть Будапешт. Оружие держим наготове, скомандую «Огонь!» — стрелять на поражение по циферблату, мои — двенадцать часов. Всем ясно?

«Испано-сюиза» разведчиков осторожно выползла на проспект Кристины, почти пустой в этот предрассветный час — и тут же Некрасов нажал на газ. Роскошный лимузин, грозно рыкнув всеми своими двенадцатью цилиндрами, тут же набрал скорость и помчался на северо-запад, туда, где в утренней морозной дымке виднелись Будайские горы.

— Витя, светает. Прибавь.

— Товарищ капитан, и так семьдесят километров в час чешем.

— Подымай до восьмидесяти. Чтоб если будет КПП — они не успели нас остановить и, если начнут вслед стрелять — чтобы не попали.

— Есть до восьмидесяти!

— Лейтенант, если ехать прямо, никуда не сворачивая — какой город будет?

Котёночкин, даже не заглядывая в планшет с картой — ответил:

— Шоймар. — Подумав, добавил: — После него Пилишчаба, потом Дорог, а там и Эстергом.

— Железная дорога?

— Практически параллельно.

— Хорошо. Внимание всем! — Савушкин, не ослабевая внимания к дороге, произнёс: — Одиночные легковые машины. В населенных пунктах — одиночные офицеры. Нас интересуют личные документы и, если есть — служебные.

— Языков в расход? — Не отрываясь от руля, спросил Некрасов.

— Да. Без сантиментов.

— Есть без сантиментов. — Тут снайпер, всмотревшись вперёд, настороженно доложил: — Вроде пикет.

— Оружие к бою. Не останавливаемся. Лейтенант, если будут стрелять вдогонку — закрываешь собой радиста.

— Есть. — Сухо бросил Котёночкин.

— И подготовь пулемёт. Откроете заднее окно и через него подавите огнём шибко активных…

Но все эти приготовления оказались излишними — стоящий у шлагбаума унылый гонвед из запасных лишь проводил взглядом мчащий на огромной скорости лимузин. В таких машинах, как он понимал, передвигается гестапо, большое армейское начальство или венгерские аристократы; русские по Будапешту на такой вряд ли будут ездить…

Впрочем, вскоре «испано-сюизе» разведчиков пришлось серьезно сбавить скорость — по шоссе со стороны Пилишвёрёшвара навстречу им потянулись бесконечные колонны гужевых повозок и пехотных подразделений, изредка перемежаемых артиллерийскими батареями на конной тяге. Это были немцы — но какие немцы! Ни грамма того лоска, что ещё год назад наличествовал рядах вермахта, ни одной пары начищенных сапог, ни одной чистой и целой шинели… Армия босяков — это было первое, что пришло на ум Савушкину. Впрочем, надо отдать должное — босяков этих было много, минут сорок им пришлось продираться сквозь походные колонны немцев. Наконец, проехав арьергард, «испано-сюиза», казалось, облегчённо вздохнула и Некрасов нажал было на газ — но был тотчас же остановлен негромкой командой командира.

— Тормози! — И Савушкин добавил: — Подождём отставших, надо уточнить, что это за дивизия…

Некрасов, не говоря ни слова, тут же свернул в густые заросли акации.

Савушкин, оглядев шоссе, скомандовал:

— Маскируемся в кустах, ждём одиночных солдат или одиночные машины. Если будет штабная, и в ней — офицер, то бьём по колёсам. Некрасов, ты — заигрывающий. Офицер нужен живым! Всё, по местам. Андрей, ты — в машине, пока закидай её ветками.

Втроём разведчики затаились среди частых побегов акации, хоть и сбросившей листву, но продолжающей быть неплохим укрытием ввиду густоты ветвей.

Минут пятнадцать на шоссе никого не было — и Савушкин уже решил было давать команду на продолжение движения — как вдруг с северо-запада раздался гул автомобильного мотора. Одиночка, с удовлетворением подумал про себя капитан.

Вскоре из-за поворота показался «опель-кадет», покрытый серо-коричневым камуфляжем. Машина ехала осторожно, и Савушкин, увидев, что в салоне всего два человека — скомандовал Некрасову: