Александр Усовский - Кровавый Дунай

Тут в дверь кабинета постучались. Трегубов, оторвавшись от кипы карт, бросил: «Входите!» и вернулся к поискам. На пороге замер младший лейтенант в мешком сидящей на нём хлопчатобумажной гимнастёрке, обвисших галифе и яловых, плохо чищенных, сапогах. Очки на его лице имели такие линзы, что более напоминали два маленьких аквариума — это был явно один из тех «нестроевых» криптографов, о которых только что говорил подполковник.

— Чего тебе, Горелик? — Раздражённо произнёс Трегубов.

— Рас-с-сшифровали. Вот. — И младший лейтенант протянул своему начальнику листок бумаги.

— Читай, тут все свои!

— Я… заик-к-каюсь. Пусть т-товарищ кап-п-питан…

— Хорошо. Савушкин, прочти!

— Есть! — И хорошо поставленным голосом капитан прочёл: — Радиограмма штаба девятого горнострелкового корпуса СС в адрес командования группы армий «Юг». «Все наши запасы израсходованы, вот-вот закончатся патроны. Для Будапештского гарнизона остается выбор между капитуляцией и истреблением. По этой причине я с последними боеспособными частями немецкой армии, Гонведа и бойцами партии „Скрещенные стрелы“ предпринимаю наступательную операцию, чтобы вновь обеспечить для них продовольствие и боеприпасы. Прорыв состоится одиннадцатого февраля с наступлением темноты. Предлагаю ждать нашего выхода из окружения между Сомором и Мариахаломом. Если это не удастся, то удар будет нанесен к горам Пилиш. Прошу подготовить встречу северо-западнее Пилишсентлелека.

Первое. Опознавательные сигналы: две зеленые ракеты — свои.

Второе. Имеющиеся силы — двадцать три тысячи девятьсот немцев, из них девять тысяч шестьсот ранены; двадцать тысяч венгров, из них две тысячи ранены, от восьмидесяти тысяч до ста тысяч гражданских лиц». Подписано — Пфеффер-Вильденбрух. — Савушкин, поняв, что только что прочёл — недоумённо-растерянно посмотрел на своего начальника.

Трегубов бросил поиски плана Будапешта и сел. Выдохнув, спросил осторожно:

— Горелик, вы уверены, что всё верно расшифровали?

Младший лейтенант снял очки, протёр их извлеченным из глубин кармана грязноватым платком, водрузил на место и ответил, немного заикаясь:

— У-уверены, т-т-товарищ подполковник.

Трегубов покачал головой.

— Ну вы даёте, черти… Цены вам нет! Хоть и нестроевая команда.

Горелик лишь молча развёл руками, дескать, цены, может, и нет, да только форму носить так и не научились… Трегубов, спохватившись, спросил:

— В оперативный доставили?

— Так точно, Ф-ф-фима… то есть лей-лейтенант Г-г-гройсман… отнёс.

Трегубов вздохнул.

— Не будет из тебя военного, Сёма. Никак.

Младший лейтенант пожал плечами.

— Так… я на воен-н-ную карьеру и н-н-не рас-с-считываю…

— Вот и правильно делаешь. Ладно, ступай, Лейбниц ты мой замоскворецкий.

— Есть с-с-ступать! — И, неловко приложив ладонь к пилотке, младший лейтенант Горелик покинул кабинет. Как только дверь закрылась — Трегубов произнёс:

— Уел ты меня, капитан…

Савушкин махнул рукой.

— Пустое, товарищ подполковник. Обычная логика. — Осмотрев стопку карт, спросил: — Так что с планом Будапешта с обстановкой на вчерашнее утро?

— А, да. Сейчас. — С этими словами Трегубов вернулся в картам, достал из стопки плотный лист ватмана и удовлетворённо кивнул: — Есть!

Вдвоём они склонились над планом города. Трегубов, водя карандашом по ватману, объяснял:

— Вот это линия фронта; в данный момент она проходит примерно вдоль улицы Хедьалия, затем по седловине между горой Напхедь и горой Геллертхедь. Основной рубеж немецкой обороны начинается у придунайской площади Дёбрентей и идёт — через часть улиц Аттилы, Хедьалии, Месарош — к улице Мико и юго-восточному краю Кровавого Луга. Далее — по площади Сена, затем вдоль бульвара Маргит до моста Маргит. С юга…

— Не важно. Что там с юга — не важно. Вокзал Дели у нас?

Трегубов кивнул.

— Позавчера взяли.

— А за ним, на север? За парком Вермёзё? И дальше, за площадью Варошмайор? У госпиталя Сент-Янош?

Трегубов пожал плечами.

— Войск наших там нет, если кто-то и есть — то тыловики, снабженцы, ремонтники, медсанбаты. На отдыхе разве что какие-то строевые батальоны, и то — маловероятно… А зачем там войска? Немцы, как ты говоришь, будут прорываться на северо-восток, мы их встретим огнём, у нас абсолютное превосходство в артиллерии и боеприпасах. Сейчас оперативный отдел штаба фронта готовит директиву войскам, наши их встретят на улицах и площадях огневым валом, если кто и прорвётся — то считанные единицы…

— Вот именно! НА УЛИЦАХ И ПЛОЩАДЯХ! — Савушкин, что-то замерив на плане города циркулем, вытер пот со лба и произнёс: — Командование гарнизона по улицах и площадям не пойдёт. Они пойдут под ними…

— То есть как — под ними? — не понял Трегубов.

— Товарищ подполковник, долго объяснять. Вы можете истребовать у командования Третьего Украинского фронта свежий батальон, лучше разведывательный?

Трегубов почесал затылок.

— В принципе могу. Начальник разведки Третьего Украинского — мой однокашник, поможет, если что, хоть уже в генералы выбился, а я всё в подполковниках хожу… А зачем тебе батальон? И где и когда он тебе будет нужен?

— Завтра утром, край — в три пополудни. В Буде. А точнее… — Савушкин ещё раз изучил карту, что-то прикинул и продолжил: — Одну роту — в Будакеси, в районе улицы Ракоци. Где выходы из будапештских канализационных каналов. Вот у этих выходов надо будет разместить по взводу. Вторую роту разместить на площади Селля Кальмана — там ливневый сборник, он же — выход из канализации. Ну и третью роту — у коллектора на проспекте Оллас. И чтобы все роты этого батальона имели рации!

Трегубов недоверчиво усмехнулся.

— Да ладно, капитан, откуда ты взял, что по канализационным трубам вообще можно пройти? Насчет раций — думаю, решим, если это разведбат — то будут.

— А с того, Николай Тимофеевич, решил, что я по ним лично месяц назад от гестапо удирал — вместе со своими ребятами. К тому же будайские подземелья — это не только канализация, мы под землёй видели туннели, которые ещё турки прорыли… Так что пройти под землёй от Замковой горы до Будакеси — можно запросто! Эсэсовская генеральская сволочь погонит солдат по верху на прорыв, как пушечное мясо — а сами безопасно удерут по канализационным тоннелям.

Трегубов почесал затылок.

— Разведбат я тебе обеспечу, хоть это будет и непросто… Но смотри! Ежели ты ошибся и завтра никого из фашистских генералов не поймаешь — поедешь в Арзамас, в учебный полк, будущих разведчиков уму-разуму обучать…

— Поймаю! — Уверенно бросил Савушкин. И добавил: — Не факт, что самого Пфеффера этого, но генералов из его штаба или мадьярских — точно.