Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Гламурно-романтические иллюзии были 31 августа разрушены до основания серией мощных взрывов на складах боеприпасов в промышленном районе Бугаевка на западной окраине города. Предположительно, это была диверсия белогвардейцев, не желавших, чтобы хранившиеся там артиллерийские снаряды достались немцам и австрийцам [207] Автор озвучивает советскую версию. Оккупационные немецкие власти возлагали ответственность за подрыв складов на английских диверсантов, украинские (гетмана Скоропадского) – на большевиков, журналисты – на «послереволюционный бардак и разгильдяйство» (А. Вельможко. Самый сильный взрыв в Одессе: как взлетели на воздух артиллерийские склады. – Одесский курьер, 16.01.2020). . Взрывами было разрушено большинство строений на полосе шириною около 7 км, включая зерновые склады, сахарный завод и сотни жилых домов. Агентство Рейтер сообщило об «ограниченном» числе жертв [208] Около 700 убитых и раненых (там же). , однако многие тысячи людей остались тогда без пищи и крова, а уже в первых числах сентября в Еврейскую больницу начали поступать, а вскоре и хлынули потоком заболевшие вернувшейся в Одессу «испанкой».

Но теперь дело одной «испанкой» не ограничивалось, поскольку осенняя волна гриппа наложилась на завезенную в августе австрийским военным транспортом холеру и бушевавший по всей стране тиф. Немецким и австрийским оккупантам дела до решения проблем со здоровьем одесситов было не больше, чем до обуздания разгула уличной преступности. Задача перед ними стояла одна-единственная: реквизировать зерновые запасы региона и отправить их на родину в помощь голодающим соотечественникам, и следили они лишь за обеспечением минимальной безопасности этой спецоперации. В результате город, столь поднаторевший, казалось бы, в искусстве карантинных мероприятий и отслеживавший грипп с мая месяца, встретил в сентябре «испанку» без какой бы то ни было стратегии сдерживания эпидемии. Кафе и театры продолжали работать как ни в чем не бывало, собирая полные залы пришедшей туда хоть ненадолго отвлечься или забыться публики, а бандиты Япончика тем временем беспрепятственно обносили их дома (впрочем, они зачастую делали это и прямо при хозяевах).

Бардах делал что мог. Председательствуя на собрании Общества одесских врачей, он разъяснял коллегам, что от их разрозненных индивидуальных усилий помочь бедноте и пролетариату пользы мало в отсутствие общегородской программы сдерживания эпидемии. Вторя звучавшим в Нью-Йорке доводам Копленда, он заявлял, что школы закрывать целесообразно лишь при наличии фактических доказательств того, что дети заражаются именно там, а не дома, а также указывал на широко распространившееся превратное истолкование понятия «инфекции, передающейся воздушным путем». Он прекрасно знал, что на бедных окраинах города люди ютятся в темных, сырых и тесных жилищах – настоящем рассаднике микробов, – да и состоятельные, и неплохо образованные одесситы свои дома проветривают неохотно, опасаясь, как бы с грязных улиц в комнаты не затянуло заразу. Нужно вдалбливать всем в головы, пока не усвоят, объяснял он докторам, что сторониться нужно тех, кто кашляет, а свежий воздух, напротив, не просто полезен, а жизненно необходим для поддержания здоровья.

Учитывая, что публичные собрания в городе запрещены не были, Бардах, судя по всему, решил продолжить работу своего выездного лектория, вероятно, с целью стимулировать «инициативу снизу» в плане борьбы с эпидемией. Той осенью он сам и другие авторитетные одесские врачи выступали в кинотеатрах и театрах, включая оперный, где лекция читалась в антракте «Фауста», в синагогах и даже на знаменитом Привозе (центральном рынке). Бардах не уставал уверять слушателей, что «испанка» – не какая-то неведомая науке новая моровая болезнь, чего многие панически боялись, а просто очень заразная и тяжелая форма инфлюэнцы, а потому от нее можно и нужно защищаться, прежде всего – проветриванием своих жилищ. Рациональные объяснения, однако, услышаны были явно не всеми, и 1 октября Одесса стала свидетелем весьма пышной черной свадьбы.

Смысл «шварце хасене» – так этот древнееврейский ритуал называется на идиш – заключался в том, чтобы отвести от себя эпидемию, сыграв свадьбу на кладбище. Жених и невеста, согласно традиции, брались «из числа самых уродливых калек, опустившихся нищих и скорбных головой забулдыг, какие только сыщутся в околотке», – объяснял принцип выбора «молодоженов» одесский писатель XIX века Менделе Мойхер-Сфорим [209] Менделе Мойхер-Сфорим ( досл . Менделе Книгоноша) – псевдоним, которым подписывал свои произведения Шолем-Янкев (Яков) Абрамович (1836–1917), еврейский писатель, поэт, педагог, переводчик и просветитель, основоположник современной светской литературы на идиш. , описывая вымышленную свадьбу подобного рода.

После волны черных свадеб в Киеве и других городах группа одесских купцов собралась в сентябре для обсуждения вопроса, что делать с разгорающейся двойной эпидемией холеры и «испанки», да и порешила устроить собственную. Часть еврейской общины эту затею сильно не одобряла, считая черные свадьбы языческим пережитком и даже богохульством, но добро на ее проведение дали и главный раввин Одессы, и городской глава [210] Главным раввином Одессы в 1917–1937 г. был будущий теоретик сионизма и глава раввинского суда Тель-Авива Шимон Яаков Гликсберг (1870–1950), а и. о. градоначальника в августе–декабре 1918 г. – будущий председатель правления бессарабского Сельскохозяйственного торгово-промышленного банка в г. Четатя-Албэ ( быв . Аккерман, буд . Белгород-Днестровский) Андрей Алоизьевич Ярошевич (1877–1940[?]), замещавший покинувшего город Михаила Васильевича Брайкевича (1873–1940). , которые не усмотрели в ней какой-либо угрозы общественному порядку. По еврейским кладбищам разослали лазутчиков с заданием провести кастинг среди нищих попрошаек на роли жениха и невесты, и вскоре достаточно колоритные и всклокоченные кандидатуры были найдены, с готовностью согласились сыграть свадьбу «на рабочем месте», и купцы занялись сбором средств на угощение и организацией свадебного пира.

Тысячи гостей собрались на свадебную церемонию, назначенную на три часа пополудни на Первом еврейском кладбище. Оттуда процессия проследовала к центру города под аккомпанемент музыкантов. По прибытии к банкетному залу, где должны были пройти гуляния, молодожены долго не могли сойти с доставившего их туда экипажа из-за обступившей его толпы зевак. Наконец толпа расступилась и пропустила пару в зал, где «молодых» осыпали дорогими подарками и закатили в их честь сказочный пир [211] «Одесские новости», 2 октября 1918 г. .