Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Эпидемиология немыслима без сбора статистических данных, и в первые же годы после пандемии требования к медицинской отчетности были повсеместно ужесточены, а структура данных упорядочена и систематизирована. В США уже к 1925 году все штаты без исключения участвовали в национальной системе отчетности о заболеваемости. Механизм раннего выявления вспышек чреватых эпидемиями заболеваний, которого, увы, так не хватало в 1918 году, в первом приближении сформировался и заработал, да и чиновники здравоохранения стали побольше интересоваться показателями здоровья населения на «низовом» уровне. В 1935 году в Америке был проведен первый в истории «Национальный опрос о состоянии здоровья» [409] «Национальный опрос о состоянии здоровья», проведенный зимой 1935/36 года, не был не только репрезентативным (целевой группой была белая городская беднота), но и по-настоящему «национальным», поскольку при всей массовости (2,8 млн респондентов) проводился лишь в 19 штатах из имевшихся 48 плюс двух территорий (Аляска и Гавайи). Другое дело, что он позволил рузвельтовскому Управлению общественных работ (WPA) на спаде Великой депрессии освоить 3,5 млн долларов и занять около 6000 безработных в роли интервьюеров, что не снижает ценности полученных статистических данных о структуре и уровнях заболеваемости, которые с натяжкой можно было экстраполировать и на всю страну. ( Источник : G. Weisz, ‘Epidemiology and Health Care Reform: The National Health Survey of 1935–1936’, American Journal of Public Health , March 2011; 101(3):438–447). населения в целом («всего-то» через 18 лет после «ужасающего примера» массовой отбраковки призывными комиссиями новобранцев, страдающих запущенными хроническими заболеваниями или физическими патологиями из числа поддающихся профилактике и/или лечению).

Вообще-то в те годы укреплением готовности своих стран к грядущим эпидемиям усиленно занялись правительства всего мира, но в этом отношении, как и во многих других, особняком стоит Китай, где, как водится, проявили особую рьяность. Пока Запад еще только готовился к мировой войне, китайские власти, извлекли урок из вспышки чумы в Маньчжурии в 1911 году и поручили У Ляньдэ, справившемуся с нею чуть ли не в одиночку и голыми руками, заложить фундамент современной системы здравоохранения. Велено – сделано: в 1912 году он организовал Североманьчжурскую службу предупреждения чумы, на следующий год добился разрешения на открытие анатомических театров при китайских медицинских школах, а в 1915 году – и учреждения Национальной медицинской ассоциации западного толка, где занял должность первого секретаря. Ну а после того как Чан Кайши осадил местных военачальников и снова сосредоточил всю полноту власти в Пекине, его режим по наущению У Ляньдэ озаботился централизацией еще и сбора данных о состоянии здоровья населения, и в 1930 году в Китае была создана Национальная карантинная служба. Первым ее директором стал, как вы, наверное, уже догадались, У Ляньдэ, и под его бдительным руководством под строгий противоэпидемический надзор были взяты все крупные международные морские порты Китая, а регулярные отчеты об эпидемиологической ситуации отправлялись не куда-нибудь драконам на небеса, а прямо в Женеву, в штаб-квартиру Лиги Наций.

За два года до провозглашения себя шахом Ирана генерал Реза-хан Пехлеви вернул под свой контроль карантинные службы в портах Персидского залива (не без кровопролитных боестолкновений с пытавшимися их удержать британцами). На глубокую озабоченность его правительства санитарно-эпидемиологической обстановкой в Персии в межвоенные годы свидетельствует одно то, что в период с 1923 по 1936 год государственные ассигнования на строительство объектов санитарной инфраструктуры выросли в 25 раз [410] A. A. Afkhami, ‘Iran in the age of epidemics: nationalism and the struggle for public health: 1889–1926’, PhD thesis (Yale University, 2003), p. 462. .

С увеличением объема и полноты данных о болезнях и заболеваемости по мере попадания все новых групп населения в «сети» учреждений всеобщего здравоохранения расширялось и поле деятельности эпидемиологов. Начнем с того, что эпидемиология вскоре перестала ограничивать круг изучаемых ею патологий лишь инфекционно-эпидемическими заболеваниями, как это было на первых порах, и стала интересоваться вопросами распространения также и наследственных, и хронических патологий, а с 1970-х годов эпидемиологов стали интересовать все без исключения аспекты состояния здоровья человеческих популяций – вплоть до частоты убийств. Такая эволюция отражала, с одной стороны, научный прогресс, а с другой – демографические изменения, по мере которых сердечно-сосудистые, онкологические, а в последние годы и старческие психоневрологические диагнозы стали уверенно вытеснять инфекционно-эпидемические болезни из числа самых распространенных причин смертности.

Когда в 1948 году в Великобритании была создана Национальная служба здравоохранения (НСЗ), среди основных причин смертности все еще числились пневмония, туберкулез и венерические болезни, а каждый двадцатый ребенок не доживал до года (в наши дни младенческая смертность ниже на порядок). Медицинской науке было еще очень далеко до сегодняшнего уровня развития, но и от уровня 1918 года она также ушла очень далеко вперед: уже появились современные антибиотики, а в 1955 году появится и вакцина от полиомиелита. Именно поэтому НСЗ и аналогичные ей системы здравоохранения других развитых стран пребывали в состоянии гибкой и динамичной трансформации. Бедняки, не имевшие до середины XX века доступа к квалифицированной медицинской помощи, что вынуждало их прибегать к самолечению народными средствами (часто небезопасными) или уповать на благотворительность или бескорыстие врачей-подвижников, теперь имели возможность благополучно лечиться от многих хворей у специалистов. Но радикальнее всех изменилась судьба стариков. Раньше многие из них заканчивали свои дни на «задворках» приютов и богаделен (в лучшем случае). С учреждением же НСЗ Великобритания стала первой в мире страной, где всерьез занялись разработкой и массовым внедрением гериатрической медицины.

Многие из нас сегодня воспринимают общедоступное бесплатное здравоохранение как должное, да и действительно, не так-то легко упомнить, что некогда, а именно во второй половине 1940-х годов, его внедрение было некоторыми кругами встречено в штыки. В частности, британское врачебное сообщество на протяжении двух лет противилось принятию закона о здравоохранении, учреждавшего НСЗ, и пыталось его заблокировать как угрозу своим доходам и независимости. Бесплатная медицина считалась чуть ли не синонимом социализма, а закон о здравоохранении – плодом «социалистического заговора». Уинстон Черчилль от лица оказавшейся после войны в оппозиции Консервативной партии обрушился однажды в Палате общин на Аньюрина Бевана [411] Анью́рин Бе́ван (1897–1960) – британский политик родом из валлийской шахтерской семьи, лидер стачечного движения (до войны), а затем левого крыла лейбористов; министр здравоохранения (1945–1951) и творец НСЗ в рамках продвигавшейся им и его единомышленниками идеи построения «демократического социализма». , министра здравоохранения лейбористского правительства, с критикой, выходящей за рамки политического этикета, и даже назвал его «проклятием, насланным на страну». Вообще-то говоря, страх американцев перед «социалистическим заговором» – главная причина, по которой в США до сих пор так и не создано единой федеральной системы общедоступного здравоохранения. Вместо этого начиная с 1930-х годов в Америке плодятся системы медицинского страхования работников за счет работодателей.